Впереди раздались выстрелы, послышался визг тормозов. Если Джон все правильно рассчитал, подумал Нил, то передняя машина уже выскочила на правую полосу, а сам он едет по левой стороне к развороту. Мэтти резко повернул руль и помчался, объезжая пылающий «даймлер». Они зигзагом проехали мимо двух конусов и нырнули в спасительное дымовое облако, оставленное мотоциклом Джона. Нил молил бога, чтобы не наскочить на какое-нибудь случайное препятствие, хотя дорожные работы, к счастью, велись лишь ярдов через триста.
Внезапно они вырвались на свет и увидели на дороге распростертое тело Джона Престона, а неподалеку от него – перевернутый мотоцикл. Переднее колесо все еще крутилось. Нил посмотрел направо и увидел во внутреннем ряду правой полосы полицейскую машину. Она шла на большой скорости параллельно с ними. Из переднего окна прямо на него был нацелен пистолет.

18

Неужели я становлюсь слишком старым для подобных игр? – подумал Сэм Шерман, пытаясь выжать из акселератора все и обогнать фургон для перевозки мебели. Он ругнул свою взятую напрокат машину, тащившуюся словно кляча. Новый поворот событий разжег его интерес, но теперь он начал сомневаться в своей способности довести дело до конца. Похоже, что он упустил уйму важных деталей. Все попытки навести необходимые справки в Лондоне ни к чему не привели, а его собственная газета до сих пор не могла выдать ему конкретной информации из Штатов.
Солнце уже опустилось за горизонт, но на ясном небе все еще полыхали отблески вечерней зари. Включив свет, Сэм взглянул на ручные часы. Его беспокоило не только то, что, несмотря на такую гонку, он все же может опоздать. Он чувствовал, что в начатом им расследовании есть чрезвычайно озадачивающие моменты. В молодости это лишь раззадорило бы его, но сейчас он не знал, сумеет ли сдюжить. При этом Шерман вовсе не стремился к спокойной жизни. Стоило ему захотеть, и он давно бы уже мог жить в доме для престарелых, где на уикенд ему выдавали бы пропуск, чтобы проведать внуков, или в День благодарения вывозили бы в инвалидной коляске в столовую отведать с помощью новых протезов традиционной индейки.
Но до этого, утешил себя Шерман, еще не дошло, раз во время последнего телефонного разговора ему удалось сохранять хладнокровие, как заправскому игроку в покер. Мастерски он это разыграл – выказал лишь формальный интерес, услышав о гибели Юджина Бэйрда. Звонил его бывший коллега из агентства Рейтер, у которого за неделю до этого он справлялся по телефону о Бэйрде и его Институте. Какое счастье, что он забыл у себя в номере сигареты и должен был вернуться: именно тогда-то и раздался звонок. А еще говорят, что курить вредно! Шерман передвинулся на сиденье, вытаскивая зажигалку.
Грэйсона, ставшего теперь обозревателем, явно разочаровала его сдержанная реакция. Казалось, он даже расстроился: выходит, нечего было беспокоиться и звонить из автомата. Как все журналисты, случайно ставшие свидетелями какого-нибудь происшествия (на сей раз по пути в Лондон из Саутгемптона, где он брал интервью), он тут же остановился, чтобы выяснить, в чем дело. «Представляешь, – Грэйсон всячески старался вызвать интерес своего друга, – полиция не только не хотела сообщать никаких подробностей, но даже не разрешила мне осмотреть место, где это произошло».
Шерман снова взглянул на часы. Итак, со времени их телефонного разговора прошло сорок три минуты, а со времени катастрофы, прикинул он, никак не меньше часа. До него вдруг дошло, что он навис над рулем и сжимает его изо всех сил, подсознательно пытаясь заставить машину двигаться быстрее. Усилием воли он принудил себя откинуться на спинку сиденья и расслабиться.
Трудно было не испытывать чувства вины за свою неискренность в разговоре с Грэйсоном, но по телефону было бы слишком сложно объяснить, почему это представляет для него такой интерес. К тому же, он смутно догадывался о возможной подоплеке событий, хотя, скорей всего, догадка эта была порождена надеждой напасть на след большой сенсации. В конце концов, он успокоил свою совесть, сказав себе, что позвонит Грэйсону утром и сообщит все, что ему удастся выяснить. О приезде Иньесты ведь не знал никто из журналистов, кроме него. Что ж, они в «Пост» неплохо работают. Не успел он подумать об этом, как увидел впереди мигающие голубые огни и с облегчением перевел дух.
Припарковавшись на обочине, он ринулся к огороженному участку посередине дороги и перелез через разграничительный барьерчик. Сюда был перетащен остов сгоревшего «даймлера», возле которого в окружении пластмассовых конусов стояли три полицейские машины. Шермана удивило, что до сих пор еще не приехала «аварийная». Да и ни одного мотоцикла тоже не было.
– Виноват, сэр, сюда не положено! – быстро подойдя к нему, сказал полицейский во флюоресцентном оранжево-белом плаще.
– Пресса, – спокойно ответил Шерман, вытаскивая свое удостоверение.
– Виноват, сэр, запрет относится ко всем без исключения.
– Я был другом доктора Бэйрда, знал его по Вашингтону. – Голос Шермана звучал твердо. – Прошу дать мне возможность переговорить с вашим начальником.
Молодой констебль пристально посмотрел на него и знаком велел подождать, но Шерман вместе с ним направился к невысокому человеку в штатском, разговаривавшему с тремя полисменами в офицерской форме возле одной из машин темно-бордового цвета. Все четверо взглянули на Шермана после того, как констебль что-то сказал им, ткнув большим пальцем себе за спину. Шерман подошел к ним. Вероятно, этот в штатском был здесь главным.
– Я уже объяснял констеблю, – сказал ему Шерман, – что я друг доктора Бэйрда и хотел бы знать, что произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74