– Проснулось желание рисовать?
– Возможно. Не скажу наверняка, пока не встану перед холстом.
– Душ разрешишь принять?
Я кивнул. Нацуэ сняла деловой костюм. В ванную можно было пройти только через спальню, а спальню от гостиной отделяла дверь.
Не помню, сколько месяцев я не ходил по токийским улицам. Не было чувства, словно я прыгнул из горной хижины прямо в бурное море городского шума. Теперь для меня что улицы, что горные дороги – все стало едино.
Ярко светило солнце. Со вчерашнего дня я просидел в номере. На следующий день я должен был возвращаться к себе, в хижину. Этот распорядок продумала Нацуэ, но если бы я сказал, что хочу домой немедленно или десять дней спустя, возражать бы она не стала.
В гостиную вошла Нацуэ в махровом халате. Тело ее стало таким знакомым, куда более знакомым, чем Акико.
В тот вечер я вышел прогуляться один. Несколько минут ходьбы, и ты попадал на оживленные улицы Гиндзы. Тут были бары, пестрели витрины магазинов.
Улица была наводнена людьми. Они поражали числом, но больше в них ничего примечательного не было: обычная улица, по которой ходят обычные люди.
Я зашел в какой-то ресторан, сел за столик. Здесь подавали французскую кухню.
Пока я делал заказ, человек во фраке немного нервничал. Вино я выбрал двух видов: красное и белое.
Стол был накрыт, но блюда подавать не спешили. Перед едой я решил выпить хереса, но и его не торопились нести. Потеряв терпение, я окликнул официанта. Официант переговорил с человеком во фраке, два других «фрака» мигом удалились «за кулисы».
– Как вы намерены расплачиваться, любезный? – спросил первый «фрак», встав у моего столика.
– Как-нибудь.
– Боюсь, «как-нибудь» нас не устраивает.
В дверях появилась Нацуэ. Я предположил, что она шла по своим делам и случайно меня увидела.
– Идем отсюда.
– Почему же?
– Эти люди взглянули на твою обувь и сочли, что ты не в состоянии расплатиться по счетам. Вынесли о тебе свое суждение, как тебе это нравится?
– Это не так, мадам.
Лицо человека во фраке стало заливаться краской.
– Пошли. Есть заведения, где с клиентами куда более приветливы. Ноги моей здесь больше не будет.
– Приношу свои извинения, госпожа Косуги. Я немедленно позову управляющего.
– Нет надобности.
– Оставь это. Садись.
– Но как же…
– Мне хочется попробовать здешнюю кухню.
Хотя с человеком во фраке Нацуэ говорила весьма строго, она безропотно подошла к столу и села напротив меня.
– Не зовите управляющего, не нужно извинений. Если вы ставите под вопрос платежеспособность сэнсэя, позвоните в галерею Йокояма и назовите имя Масатаке Накати. Уверена, они примут за честь расплатиться по любым его счетам. Хотя зачем нам галерея Йокояма. Позвоните в любую галерею Гиндзы. Получите тот же ответ.
– Да что вы, у нас и в мыслях не было. Мы ведь не знали, что это ваш знакомый, госпожа Косуги.
– Вы имеете превратное представление о ситуации. Перед вами куда более важный человек, чем я. Это я должна просить позволения сидеть с ним рядом.
– Хватит трепаться. Заказывай, – прервал ее я. Нацуэ принялась молча созерцать меню.
– Мутон восемьдесят первого года? Его. должны откупорить и перелить в графин, – проговорила Нацуэ будто бы про себя. Вино, которое я заказал, было ей знакомо. – А почему ты не выбрал вино урожая 1982 года?
– Его час еще не пробил. Через несколько лет будет в самый раз.
– Вы слышали? Этот человек разбирается в винах, а не просто заказывает что подороже.
– Нам страшно неловко, мадам.
«Фрак» попеременно то заливался краской, то становился белее полотна.
– Нет резона на них срываться, – сказал я, когда «фрак» удалился из зала. – Заляпанные грязью рабочие ботинки. Рванье. Это я нарушил этикет, моя вина.
– Художнику позволительно выходить за рамки. Однако, я смотрю, ты научился адекватно оценивать свое поведение. Это уже прогресс.
– Я встретил себе подобных. Таких, каким был сам. Я имел в виду Оситу с Акико. Эти двое вместе взятые составляли одного меня прошлого.
– Побыл с ними и многое понял. Не городской я житель, и манеры совершенно тут ни при чем. Здесь, пожалуй, даже не столько город, сколько общество. Не мое все это.
Двое моих знакомцев тоже не принадлежали обществу. В городе, чтобы выжить, приходится с ним сродниться, полностью его принять. А если не получается, то ты все время выпадаешь из заведенного порядка вещей.
Вот так и со мной случилось.
Подали вино. Мы чокнулись бокалами.

7

Я ждал, когда включится зеленый сигнал светофора, и наблюдал за толпой. Проезжавшие мимо автомобили притормаживали, и на какой-то миг улица становилась безлюдна. А потом будто плотину прорывало: бурлящий поток снова выплескивался на дорогу.
Мне это показалось столь интересным, что я вновь и вновь переходил улицу. Перекресток был устроен таким образом, что машины останавливались сразу по всем направлениям и люди высыпали на проезжую часть. Затем сигнал светофора менялся, и перекресток снова пустел. В этот момент его окутывала мертвая тишина, а затем всё повторялось заново: мостовую топтали ноги бесчисленного количества живых существ. Вскоре снова все вымирало и воцарялось безмолвие.
Это был мой третий день в гостинице, в номере, который сняла для меня Нацуэ.
Почти все время я бродил по окрестностям – причем не только днем, но и в темное время суток, на рассвете и среди ночи.
Город переполняла смерть. Неожиданным было то, что, зная об этом, я не стремился отсюда бежать. При беспристрастном взгляде на город я понимал, что вполне мог бы стать его частью. Невообразимое перерождение собственного сознания.
Во мне произошла некая перемена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61