Рядом словно на мгновение приоткрылась и тут же захлопнулась дверь, ведущая в наполненное жизнью скрытое пространство. Приглушенный смех, хихиканье, хор неразборчивых голосов, все это порывом несуществующего сквозняка донеслось до него и мгновенно стихло.
Огонек завис над лежащим навзничь Тимерленом — теперь он смог различить контуры желтой сердцевины, вокруг которой, словно мерцающий пух одуванчика, тускло сияли волокна белого света.
— Ах!.. — вновь порыв ветра достиг его. — Мужчина! Мужественный незнакомец...
Сердцевина начала стремительно расти, меняя очертания и бледнея до цвета человеческой кожи. Полностью оформившаяся фигура, все еще окруженная нежным световым пухом, упала на Тима и одарила его пылким поцелуем.
Пока длился этот поцелуй, на сетчатке глаз еще оставалась картинка... Юбка — свернутый, полупрозрачный лист клена с проступающими волокнами — не прикрывала коленей; две чашечки лилий заменяли лифчик, а в пурпурные волосы были вплетены стебли вьюна. Маленький нос, капризно вздернутая верхняя губа, розовые щечки и гладкий низкий лобик...
Наконец Тим засопел и отстранил ее от себя.
— Ну хватит, — проворчал он. — Ты что себе позволяешь?
Помпа-Жира уперлась в его грудь ладонями и приподнялась, томно моргая огромными ярко-зелеными глазами. Тим оттолкнул ее, отчего она поднялась в воздух, и сел.
— Ипомея, — представилась она нежным хрипловатым голоском. — Донна — то есть дона — Ипомея Пурпурная.
— Не вовремя ... — сказал Стигмат, оглядываясь.
— Ух, какой ты мужественный! — промурлыкала Помпа-Жира, обнажая мелкие острые зубки. — Съела бы тебя!
Тим встал. Остальные огоньки исчезли вместе с фрактал-шаром. Порывами налетал прохладный ветер, тихо шелестящий мрак окутывал ложбину.
— Я же урод... — пробормотал, выбираясь из ложбины.
— Поразительный, — охотно согласилась Ипомея. — Совершенно жуткий. Ты настолько некрасив, что твоя некрасивость вроде наоборот... У меня бы на тебя... — продолжая парить горизонтально в полутора метрах над землей, дона положила руку на его плечо, изогнулась, доверительно заглядывая в лицо, и заключила голосом, в котором смешались бесстыдство и невинность... — У меня б на тебя встало, если б было чему.
Разобравшись с направлением, Тимерлен пошел в ту сторону, где по его прикидкам находилась деревня. Помпа-Жира парила рядом. Иногда над ними пронеслось что-то темное, с алыми глазами-блюдцами; из-под ног то и дело выскакивали какие-то мелкие подвижные создания. В невидимых зарослях шептались и пересмеивались. Из кустов вылетел еще один огонек с желтой сердцевиной-фигуркой и приблизился, выписывая в воздухе страстные спирали.
— Прочь! Пошла прочь, сука! — Ипомея метнулась навстречу огоньку и нанесла апперкот, от которого он с громким гудением улетел обратно в заросли. — Нечего тебе здесь делать... Правильно я говорю, Тимчик?
Роща закончилась, и Стигмат остановился на краю пологого склона, за которым начиналась деревня. Света не было ни в одном окне. Тим начал было спускаться, но на плечо его вновь легла легкая ладонь.
— А может, побудем здесь? — предложила Помпа-Жира. — За лесом я себя плохо чувствую. Тут неподалеку есть полянка с мягкой травой...
— Слушай, дона! — рявкнул Тимерлен, отталкивая ее от себя. — Ты чего ко мне пристала? А ну, топай... лети отсюда!.. — Тим показал ей кулак и быстро пошел дальше.
— Когда ты сердишься, я совсем таю... — хрипло выдохнула Ипомея, но Стигмат не обернулся. Помпа-Жиры были всего лишь спутницами, помощницами. Самостоятельно они редко набирали силу для того, чтобы материализоваться полностью. Дона Ипомея смогла сделать это только из-за дестабилизирующего влияния интерференционной бури. В любом случае, их повышенная чувствительность к гормонам могла наделать бед — содержание тестостеронов в крови Тимерлена значительно превышало среднестатистическое для не-стихийных аборигенов-самцов, и Ипомея наверняка почувствовала это. Чтобы отделаться от запавшей на тебя Помпа-Жиры, с ней надо вести себя очень грубо, да и то особой надежды на успех нет. Грубость на них иногда действовала прямо противоположным образом, не охлаждала, но возбуждала.
Когда склон уже закончился, Тимерлену показалось, что сзади доносятся приглушенные звуки. Он обернулся и замер, вглядываясь в темную полосу рощи, черное небо и круглый — как водится, именно этой ночью было полнолуние — спутник, словно выпученный лиловый глаз, пялящийся сверху. Огонек Помпа-Жиры рывками двигался от рощи вниз и обратно. Дона Ипомея хотела, но не могла заставить себя следовать за Стигматом. Тим пожал плечами и пошел дальше. Затем побежал.
Преодолев покосившийся низкий заборчик, он очутился на узком мосту через обмелевшую речку. Во тьме внизу шевелилось что-то массивное, слышался тихий плеск и бульканье. Только нападения водных мне не хватало, подумал он, с облегчением достигнув противоположного берега. Хорошо, Ипомея отстала...
Вскоре Стигмат увидел темный дом, стоящий отдельно от других. Деревня начиналась дальше, у склона холма.
Кажется здесь, решил Тим, пытаясь восстановить в памяти карту агентов. Синий овал... чтобы это значило? Флеров сказал сначала «дро», а потом «дром»... Вот не могу вспомнить сейчас ни одного слова на «дром»... Дромадер, что ли?
Приговаривая на разные лады: «дром... дрома... дрому...», Стигмат перелез через забор и присел за деревом, вглядываясь во тьму. Тишина стояла гробовая, ветер стих, все застыло, только в небе, иногда затмевая луну, плыли облака.
Он вскочил и бросился к дому. Упал на колени под узким окном без стекла, заглянул в него, отпрянул и вновь выпрямился, прижимаясь спиной к стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86