Скачущие вдоль берега роботы то и дело взмахивали длинными баграми. Магадан катился за проводником, сжимая пистолеты в обеих руках, готовый открыть огонь при первом признаке агрессии: колесничий не очень-то доверял профу и его электронным штучкам.
— В-вот оно, — сказал Раппопорт. — Не мост там, в-вроде брода...
Густой бордовый пар поднимался над рвом. Робокентавр перешел на камни, наваленные поперек потока, быстро перебрался на другой берег и пропал в тумане. Жидкость пузырилась и хлюпала, течение шло влево, по часовой стрелке. Уже достигнув середины переправы, Магадан поглядел вниз: горячий, чуть ли не кипящий раствор сочился, пузырясь, между камнями, и вдруг чуть выше по течению из него вынырнул Ник Одома, поплыл к берегу, на котором тут же возник робот. Он ударил концом багра в голову пловца и устремился к другому клону, возникшему дальше.
За рвом начался лес. Разглядев уродливые силуэты деревьев, колесничий поехал быстрее, чтобы опередить остальных. Он остановился, глядя на широкий серый ствол, покрытый не корой, но затвердевшей, в мелких трещинках и буграх, кожей... Нет, не ствол — туловище, которое внизу разветвлялось на две ноги, два толстых, изогнутых и приплюснутых весом тела корня, уходящих в слой сухой земли, что покрывала пол. В метре над головой Магадана начинались кривые сучья с растопыренными ветками-пальцами, между ними темнел нарост, где кора становилась мягче, изгибы трещин и бугры образовывали подобие лица.
Услыхав необычный звук, колесничий оглянулся. Шунды Одома, оскалившись, шипел сквозь сжатые зубы; за очками не было видно глаз, но Магадан и не хотел знать, какое у них сейчас выражение.
Древоподобные тела росли не слишком часто, позволяя свободно идти между ними. Завязанные узлами, перекрученные суковатые руки иногда переплетались с руками соседних клонов, тонкие длинные пальцы образовывали паутину. Все застыло, хотя из глубины леса доносилось поскрипывание: какая-то скрытая, сумрачная жизнь текла там.
Нарост-голова на одном из деревьев расположился лицом вверх; в разинутом рту, как в неглубоком дупле, лежало гнездо из обломанных, переплетенных пальцев. На локтевом сгибе другого дерева Магадан заметил второе гнездо, где сидел небольшой летающий робот вроде того, что колесничий подстрелил на болоте. Свернув крылья вокруг тела, робогарпия нахохлилась, провожая людей взглядом немигающих глаз.
Когда отряд достиг полянки между деревьями, слева донесся хруст, и все повернули головы. Кто-то бежал через лес. Дергались ветви, тяжелое хриплое дыхание звучало все громче. Солдаты подняли оружие; колесничий, с пистолетами наизготовку, перекатился так, чтобы Шунды и Раппопорт оказались у него за спиной. Совсем близко раздался топот ног, на полянку вылетели Ася и Ник. Они бежали, низко пригнувшись, то и дело оглядываясь, и за ними кто-то с треском ломился сквозь чащу. Беглецы пересекли середину поляны, когда следом выскочила троица роботов, массивных четвероногих созданий с кривыми железными клыками, вертикально торчащими по бокам от вытянутых рыл. Шерсть на мощных загривках отливала металлом.
Ася нырнула между стволами и исчезла из виду, а Ник, споткнувшись, упал, и тут же робовепри настигли его. Шунды вскрикнул, присел, выставив перед собой звуковой кастет. Беззвучный хлопок на мгновение словно сжал весь воздух над поляной. Между тремя склонившимися рылами уже взлетали куски плоти, чавканье и хруст костей разносилось по лесу. Когда кастет сработал, один из робовепрей повернул голову к отряду. Стоявший ближе к нему солдат открыл огонь. Робот, взрыхлив копытами землю, прыгнул.
— Ходу! — заорал Магадан, хватая Одому в охапку и катясь прочь.
Двое дерекламистов потащили модуль, Раппопорт, мелко семеня ногами, побежал следом. Солдат попятился, успел выпустить несколько пуль в морду робота, превратив ее в месиво пластика и мяса, затем вепрь пнул его головой в грудь и опрокинул на спину. Очередь прочертила кроны, накрыв край поляны дождем медленно опадающих лоскутьев сухой кожи и кровоточащих обломков ветвей, ушла ввысь и захлебнулась, когда клыки робота вонзились в шею солдата.
Над лесом, взволнованно крича, обдавая кроны жидким пометом, взлетела стая робогарпий; ветви заволновались, морщинистые длинные руки, сжимая и разжимая пальцы, заходили ходуном, но отряд уже выбрался из чащи и сразу очутился в палящем зное: впереди лежала неширокая степь из раскаленного красного песка. В десятке метров над ней протянулась решетка металлических штанг, в узлах которой висели тихо гудящие светильники: круглые линзы под матовыми куполами-рефлекторами. За толстыми стеклами виднелись спирали белого металла. Каждый светильник был вершиной конуса света — густой и жаркий, свет этот казался застывшей массой горячего вещества, своим основанием стоящей на песке.
Лес клонов окончательно доконал Шунды Одому. Сбросив с плеча руку колесничего, он устремился вперед, на ходу крича:
— Идем! Быстро, нам уже недалеко осталось. Проф, правда, ведь недалеко? Идем, говорю!
Жгучее марево струилось над степью, напоминавшей широкий стол, сплошь уставленный световыми конусами, на вершинах которых лежала решетка из штанг — выше нее густела тьма. Сквозь толстые подошвы ботинок жар не проникал, но потоки горячего воздуха овевали лица и запястья. Гудение светильников дрожью пронизывало пространство. Каждый конус служил тюрьмой для клона — большинство неподвижно сидели на корточках, но некоторые ходили, от одного края световой стены к другому, точно те были материальными и не выпускали узников наружу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83