Чтобы не нести ещё большие убытки, Тайрелл обратился за помощью к нам. Чисто коммерческий рейд, проводимый в целях изыскания средств для внебюджетных исследований, закончился для Гвардии трагедией. Мы послали двоих парней с должной квалификацией и полным набором необходимых инструментов, чтобы произвести ремонт на месте. Где-то по ходу работ они допустили ошибку, и реактор взорвался. Все погибли, включая и экипаж. Единственное, что осталось от наших ребят, это два блока управления телепортом, сделанные из сверхпрочных сплавов и поэтому практически неуничтожаемые. Они будут положены в символические гробы во время символических похорон. Грустно, но таков профессиональный риск.

Зал – это, конечно, громко сказано. Скорее небольшая комнатка с тремя кабинками для людей, прибывающих в Штаб-квартиру по каким-то своим или, что чаще, нашим делам. Декор самый заурядный, над выходом редко отключаемое табло с надписью: «Говори громко, проси мало, сваливай поскорее». Когда к нам прибывает кто-то действительно важный, надпись отключают, но для журналистки с Новой Москвы исключений делать не стали. Молодая и очень талантливая представительница «Известий», присланная для поднятия нашего имиджа в глазах общественного мнения (могут ли у мнения быть глаза?), появилась из средней кабинки.
Не знаю, как насчет таланта, но молодость была налицо. Или на лице.
Кроме молодости место имели: сто семьдесят сантиметров роста, фигура, скроенная по параметрам 90–60–90 в очень недешевой клинике коррекции тела, смазливое личико с голубыми глазами и небольшим ротиком и ежик белокурых волос. Одета в походный комбинезон, на боку висят две камеры, обычная и голокристаллическая, другого багажа нет. Я сличил оригинал с выданной мне Белом фотографией и опознал в ней Диану Шаффер, после чего направил стопы в ее сторону и предстал перед не замутненными продажностью глазами.
Она трясла головой, как только что выбравшийся из воды ньюфаундленд. Обычное дело для новичков.
А капрал Ленц уже успел благополучно смыться.
– Доброе утро, – сказал я. – Сержант Соболевский. Что-то попало вам в ухо, мэм?
– Привет. – Голос, по крайней мере, приятный. – Нет, в ухо мне ничего не попало. И не зовите меня «мэм».
– Хорошо, мэм. – Старая хохма, и она пропустила ее мимо ушей. Одно очко в ее пользу.
– Какое-то странное ощущение... Попасть за секунду в совершенно незнакомое место... И этот переход...
– Ничего страшного и даже необычного. – Все гвардейцы знают, в чем дело. – Небольшой период дезориентации после нуль-пространственного прыжка. Бывает у всех и быстро проходит. С годами практики становится незаметным.
– Так это бывает со всеми?
– Практически. Период адаптации – дело индивидуальное, но человеческий разум быстро осваивается с новой для него ситуацией. На моей памяти, никто не страдал этим более пяти минут, мэм.
– Еще раз назовете меня «мэм», и я отвешу вам хорошего пинка. Меня зовут Диана, но все называют меня Ди. А вас? «Сержант Соболевский» для меня слишком длинно.
– Друзья зовут меня Максом.
– Надеюсь, не Безумным Максом?
– Простите?
– Нет, это я шучу. Так я могу называть вас Максом?
– Нет проблем. С чего вы хотели бы начать?
– С вас конечно же. Давайте найдем какое-нибудь спокойное местечко и поговорим.
– С меня?
– Конечно. Ведь вы же герой Эль-Тигре и, кроме того, как я понимаю, на время моего пребывания здесь будете моим надзирателем.
– Гидом, – поправил я. – И если вы еще раз назовете меня «героем Эль-Тигре», я буду всю дорогу называть вас «мэм».
– А он скромен, – сообщила она в сторону громким театральным шепотом. – Так ведите же меня, Макс.
– Вы не захватили с собой никакого багажа? – Вообще-то я и так это видел, но могла же она оставить чемодан в кабинке прибытия или нет?
– Только это, – она похлопала по камерам. – Ваш Полковник сказал, что все необходимое мне выдадут на месте.
– Ну, раз он так сказал...
Мило беседуя подобным образом, мы выбрались из зала, под моим чутким руководством пересекли пару коридоров, умудрившись при этом практически никого не встретить.
Только два раза я ловил завистливые взгляды коллег. Если б только они знали, чему завидуют, наивные!
В лифте я нажал кнопку «Оранжерея» и пояснил:
– Самое тихое место в нашем сумасшедшем доме.
Я старался держаться светски и непринужденно. Или, если хотите, непринужденно-светски.
В лифтах у нас особенно прохладно, и я подставил лицо под поток холодного воздуха. Ди озиралась по сторонам с таким видом, словно не только никогда раньше не пользовалась телепортом, но и лифтами тоже.
Когда дверцы распахнулись, молодая и очень талантливая журналистка пораженно ахнула.
Нашим взглядам предстала полянка лиственного леса, словно сошедшая с иллюстраций к роману, действие которого происходило в XVIII веке, когда природа на Земле еще не была отравлена миллионами двигателей внутреннего сгорания и тысячами вредных выбросов промышленных предприятий. Полянку покрывала невысокая зеленая травка, чуть дальше уходили в небо шпили многовековых деревьев-великанов, ярко светило знакомое по фильмам желтое земное солнце, по лазурному небу легкий ветерок гнал обрывки облаков. Издалека доносился птичий щебет. Этакий идиллический полдень в сельской местности, самое время для пикника. Если бы я был человеком более сентиментальным, мне вполне могло бы показаться, что сейчас на лужайку выбегут зайчата, белочки и оленята из мультфильма и начнут свои песенки и танцульки под легкую классическую музыку. Например, Штрауса.
– Впечатляет, – сказала Ди. – И вижу, что места У вас тут довольно много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84