Он не говорил ни слова, но охранял жену, как курица цыпленка. Когда они вернулись в Лос-Анджелес, Билл все-таки напомнил, что у нее не было месячных с тех пор, как они уехали, а прошло уже тридцать дней. Впервые за шесть месяцев Энн не вспомнила об этом. Изумленная, она открыла рот, быстро подсчитывая в уме, а потом нервно улыбнулась.
– Ты думаешь?.. – Она даже не осмелилась произнести вслух эти слова, и он мягко улыбнулся ей. Не так уж долго. Шесть месяцев – совсем недолго.
– Да, малышка. И подозревал это несколько последних недель, но не хотел раньше времени вселять в тебя надежду. – Энн кинулась к нему, обхватила за шею, но он попытался урезонить ее. – Давай еще подождем, чтобы увериться, и потом отпразднуем.
Назавтра она пошла к доктору. Днем позвонили из больницы и сообщили, что результат положительный. Энн была так потрясена, что минут сорок просидела, ошеломленно уставясь на телефон. Когда Билл вернулся домой, она ошалело посмотрела на него, и тот гикнул от восторга. Когда она бродила по дому в купальнике, он заметил, что очертания ее фигуры неуловимо изменились – исчезла угловатость, вся она стала мягче, округленнее.
– Я… я… я… – Энн была в восторге, танцевала, ликовала, и Билл пригласил ее отметить событие в отель «Беверли Хиллз», но она вдруг заснула, а он поймал себя на мысли о ребенке, о том, что комнату для гостей придется переделать в детскую. Служанку они переселят в другое место, за гаражом… Ночью мысли его вертелись вокруг всего этого, а она безмятежно спала.
На следующий день Билл пришел домой на ланч проведать жену. Все было в порядке, Энн никогда не казалась счастливее, чем сейчас. Она постоянно говорила о малыше, не сомневаясь, что и на сей раз будет мальчик, вместо того, который отдан в чужую семью. Ему сейчас почти четыре года…
День Труда они провели спокойно, в кругу друзей. Общение шло ей на пользу – она веселилась от души, и хотя все по-прежнему завидовали Биллу, но уже не делали саркастических замечаний. Энн выглядела старше, чем после свадьбы. Особенно сейчас.
Супруги планировали съездить на несколько недель в Нью-Йорк, повидаться с Гейл; доктор подтвердил, что это будет полезно для Энн. Но за день до отлета ей стало нехорошо, и Билл уложил жену в постель. Она ужасно расстроилась, но доктор уверял, что такое случается сплошь и рядом. Большинство женщин плохо переносят первые несколько месяцев беременности, и не надо волноваться, дня через три все пройдет. Но через три дня Энн легче не стало, и Билл встревожился. Он позвонил другому знаменитому врачу, и тот сказал то же самое. Однако Энн была странно бледна под загаром и очень перепугана. Она едва смогла добраться от кровати до ванной, и Билл примчался домой проведать ее раньше обычного. Оба доктора заявили, что надо немного потерпеть, но ничего нельзя гарантировать.
Поздно ночью Энн проснулась от ужасной боли и в панике схватила Билла за руку. Она едва могла говорить; боль была такая, будто между ног ей вставили раскаленную кочергу. Билл позвонил врачу, завернул жену в одеяло и повез в больницу. Ее глаза округлились от ужаса, она крепко вцепилась в его руку, умоляя остаться с ней. Доктор разрешил, но это было плохим признаком. Энн мучилась от боли, истекала кровью и через два часа потеряла ребенка, которого так отчаянно хотела. Она рыдала в объятиях Билла и не могла остановиться.
Проснулась она в палате для выздоравливающих. Билл с застывшим печальным взглядом сидел рядом, держа ее за руку. Доктор не мог объяснить причину; что-то случилось с плодом, и тело Энн освободилось от него. Он сказал, что это к лучшему. Но Энн оставалась безутешной и несколько недель пролежала дома в постели. Ей разрешили встать, но она не хотела. Она похудела на пятнадцать фунтов, стала похожа на обтянутый кожей скелет, не желала ни с кем говорить и отказывалась куда-либо ехать. Фэй все узнавала со стороны. Лайонел позвонил Энн, и Билл сообщил ему, что она здорова, но к телефону не подходит. К тому же Энн упорно отказывалась от встречи с Фэй и впала в истерику, когда Билл напомнил ей о матери. Она вопила, что это ее вина, и если бы она, Энн, не отдала своего сына, то сейчас не была бы так несчастна. Она ненавидела всех, временами даже Билла, и только в ноябре он смог увезти ее в путешествие. Встретив их в Нью-Йорке, Гейл очень расстроилась.
– Энн ужасно выглядит.
– Я знаю. – Билл беспокоился о ней беспрестанно, но ничем не мог помочь. Ей надо снова забеременеть, а на это требуется время. – Она слишком тяжело пережила это.
С тех пор прошло уже два месяца, жена больше не заговаривала на эту тему, но, взглянув на нее, нетрудно было понять, как она опустошена, насколько убита горем, и даже новые украшения совсем не радовали Энн. И путешествие в Сент-Мориц на Рождество не смогло отвлечь ее от тягостных мыслей.
В январе Энн стала оживать. Шесть недель депрессии, которые предсказывал доктор, обернулись тремя месяцами, но и они наконец закончились. Энн вернулась к прежней жизни, к магазинам, к встречам с друзьями, чаще звонила Гейл в Нью-Йорк, снова строила температурную кривую и через два месяца опять забеременела. Энн обнаружила это в День святого Валентина, но на сей раз все длилось только шесть недель, и в начале марта она потеряла ребенка, через две недели после того, как узнала. Билл клял себя; его малышка снова прошла через этот кошмар, однако теперь казалась спокойнее. Молчаливая, отстраненная, она редко упоминала о случившемся, и это беспокоило его еще сильнее. Уж лучше бы она рыдала, билась в истерике, но в конце концов воскресла. А теперь что-то умерло в е глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130