И она уедет. В свое время. Когда будет готова к этому. Бойд все смотрел на нее.
– Кристел, пожалуйста, не оставайся здесь.
Но Кристел даже не пошевелилась. Она смотрела на него невидящими глазами, думая только о том, что же ей делать. А мать шагнула к двери и распахнула ее:
– Я тебе сказала, чтобы ты убирался, Бойд Вебстер, или ты не расслышал?
Он стоял, расставив ноги, как будто собирался бороться с ней.
– Я никуда не пойду.
– Я вынуждена вызвать шерифа.
– Именно этого я и хочу, миссис Уайтт.
– Ладно, Бойд... – заговорила наконец Кристел. – Со мной все будет нормально. Иди домой...
Он не хотел оставлять ее здесь одну, но ее глаза говорили, что он должен.
– Все будет о'кей, только ты уходи. – Голос Кристел звучал спокойно и твердо, а глаза были печальны.
Бойд еще колебался, а потом медленно побрел к выходу, глядя на Кристел через плечо.
– Я приеду еще. – Он хлопнул дверью, и через минуту машина рванула с места. Мать же приблизилась к Кристел, полная осуждения, но она никак не была готова к тому, что та сделает в следующую минуту. Когда мать приблизилась и в ярости подняла руку, чтобы ударить измученную девушку, Кристел схватила и сжала ее с такой силой, что мать сморщилась от боли и в ужасе отпрянула от нее.
– Не приближайся ко мне, слышишь? Я уже получила от тебя все, что хотела. От тебя, от Тома, от всех...
Голос Кристел дрожал, а глаза гневно загорелись жгучей ненавистью. Она ненавидела всех. Ненавидела за то, что они сделали за любовь, которую они в ней не предполагали, за страдания, которые ей неоднократно причиняли. Ужасный поступок Тома прошлой ночью стал кульминацией всему. На мгновение вдруг она подумала, что, если бы ее мать относилась к ней по-другому после смерти отца, Том не посмел бы даже дотронуться до нее. Но он знал, что никто не пошлет на него проклятия... так какая разница. Но теперь это будет иметь для него значение. Она отпрянула от матери и ринулась к шкафу, где и сейчас хранилось отцовское оружие. Она взяла одно из ружей, мать закричала, а в дверях появился брат, взирающий на эту сцену в полном замешательстве.
– Черт возьми, Кристел, что ты делаешь? – Он встретился с Кристел взглядом и подумал, что она хочет убить мать. Оливия визжала, а бабушка смотрела на все в немом ужасе.
– Отойди, Джед. – Кристел наставила на него ружье, и он, встретившись с ней взглядом, подумал, что сестра сошла с ума.
– Отдай его мне. – Он протянул руку к ружью, но она ударила его им по руке достаточно сильно, чтобы дать понять брату, что он лезет не в свое дело.
– Она собирается убить Тома! – заорала Оливия, и Кристел повернулась к ней с яростью, о которой никто из них никогда не догадывался, яростью, копившейся месяцами, родившейся от беспомощности и отчаяния, от скорби по отцу, от полной растерянности, когда она видела, как Том разрушает все, что отец создавал с таким трудом. Никто из них этого не понимал.
– Да, черт возьми, ты абсолютно права. – Она посмотрела Джеду прямо в глаза, и он понял, что в ней не осталось ничего от ребенка. Несмотря на растрепанные волосы и безобразные синяки, она была красива в своей ярости, белая от гнева. – Если хочешь знать, за что – иди посмотри в конюшне!
– Что, черт возьми, он натворил на этот раз? – Джед выглядел обеспокоенным. Быть может, Том опять напился и застрелил одну из лошадей? Но больше он был обеспокоен тем, что его сестра собирается сделать в отместку.
– Почему ты не спросишь его? – Ее лавандовые глаза напоминали льдинки, когда она переводила их с матери на брата.
Оливия опять закричала:
– Не верь ей, она лжет!
– Почему ты так думаешь, мама? – Голос Кристел был странно спокоен. Наставив на них ружье, она, казалось, вновь обрела самообладание. Она перестала быть жертвой. Она собиралась убить Тома за то, что он совершил, и эти мысли привели ее в чувство. – Почему ты считаешь, что он не мог этого сделать? Почему у вас всегда не права я?
Кристел опять начала плакать, и это были слезы ярости вперемежку со слезами печали. Чертовски больно осознавать, что тебя не любит собственная мать. Руки, сжимающие отцовское ружье, дрожали. Она держала его направленным на мать и брата. Не важно, что они сделают, она не даст себя в обиду.
– Вспомни, когда я была маленькой, ма, ведь ты любила меня тогда! Помнишь, ты говорила, что я никогда не лгала, как Джед и Бекки... и я не... я никогда... я тоже любила тебя тогда... – Она запнулась. – Почему ты меня так ненавидишь теперь? С тех пор как умер папа, ты ведешь себя так, словно я тебе что-то сделала... а я никогда... ведь так?
На мгновение стало тихо. Но когда мать прорычала свой ответ, в нем была вся ненависть, которую она долго копила в душе:
– Ты знаешь, что сделала. Папочкина прелестница, поющая ему целыми днями... скачущая с ним повсюду, как маленькая бродяжка... и в конце концов... ты была его единственной сладостью. – Оливия посмотрела на Кристел с негодующим обвинением, а та все не могла понять материнского гнева и обиды. В том, что она говорила, не было ни малейшего смысла.
– О чем ты говоришь?
– Ты знаешь о чем, ты – несчастная бродяжка! Значит, ты получила все, что хотела? Ты не получишь ничего от меня, пока я жива. – Она посмотрела на дочь, и взгляд ее наполнился ужасом и страхом. Она решила, что Кристел собирается убить ее, когда та нервно пошевелила пальцами, державшими ружье. Но Кристел бросилась к двери, пока Джед смотрел в замешательстве на мать. Потом он помчался за ней, но Кристел опередила его, она всегда была проворнее. Он бежал следом за ней через поля, а она неслась, размахивая ружьем, выкрикивая слова предостережения, даже выстрелила в воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145