На Синь Ю это произвело сильное впечатление. А Лин Вей украдкой спросила у Одри, очень ли это дурно с ее стороны так ответить сестренке? Одри улыбнулась:
— Когда она подрастет, такой ответ ее уже не удовлетворит. Но пока что он, по-моему, годится.
Они обменялись понимающими взглядами, и Одри ощутила легкую зависть.
Глава 16
Письмо, которое Одри отправила на Рождество, Чарльз получил через четыре недели. Он прочитал его, сидя поздно вечером в Лондоне у себя в гостиной. В камине потрескивали горящие поленья, под рукой стояла рюмка с коньяком, и он снова и снова перечитывал грустный рассказ о смерти маленького Ши Ва, сообщение о беременности Лин Вей и дальше слова Одри: «Как бы я хотела, любимый, чтобы это был наш с тобой ребенок… Мне очень жаль, что мы были так осторожны». На свой лад он вполне разделял эти чувства. Он тысячу раз упрекал себя за все: что покинул ее одну в Харбине, не заставил поехать с ним вместе домой, не женился на ней… что оставил ее под властью японцев… оставил ее… оставил… С тех пор он не знал ни минуты покоя. И в конце концов рассказал все Джеймсу. Тот был потрясен.
— И знаешь, что удивительно?.. Ведь Вайолет так и считала тогда летом, что между вами что-то серьезное, а я ей говорил:
«Ты с ума сошла». Моя жена иногда поражает меня, — с улыбкой продолжал Джеймс. — Она почти всегда оказывается права.
Но только ты лучше ей этого не передавай, ., а то с ней никакого сладу не будет.
Чарльз тоже постарался улыбнуться в ответ. Мысль о проницательности леди Вайолет не казалась ему такой забавной.
— Ну и болван же я был, что уехал без нее, — продолжал он убиваться. — Мало ли что там с ней могло случиться! Страшно подумать. Перед отъездом из Шанхая я это уже отчетливо понял. Нет, я был просто не в своем уме.
— У тебя есть свое дело в жизни, Чарльз. — Джеймс был сердечным человеком и всегда умел посочувствовать собеседнику, тем более сейчас, когда они с Чарльзом уютно попивали портвейн у него в клубе, устроившись в тихом углу. — Разве ты можешь позволить себе забраться на целый год в недра Маньчжурии, чтобы ходить за сиротками? Но, признаюсь, Одри меня удивила. Мне казалось, что и она не из таких. Если бы ты мне сказал, что она задержалась для того, чтобы сделать еще серию фотографий, я бы легко поверил. Но ради этого… — Он развел руками и улыбнулся старому приятелю. — С ее стороны это очень благородно — взять на себя ответственность за детишек, разве нет?
— С ее стороны это очень глупо, — хмуро возразил Чарли.
Вайолет, когда вечером муж пересказал ей эту историю, отозвалась о поступке Чарльза не менее резко.
— Что-о? — переспросила она, чуть не сорвавшись на крик.
Джеймс удивленно вздернул брови. — Что он сделал? Бросил ее в оккупированной Маньчжурии? Он что, не в своем уме?
— Но, дорогая, она же, в конце концов, взрослый человек.
И вправе самостоятельно распоряжаться собою. Она вполне сознательно приняла решение.
— Тогда как же он мог уехать? Это ведь он ее туда завез.
Ему следовало задержаться и вернуться вместе с ней.
— Поездка в Харбин — ее затея. А потом она решительно отказалась уехать и оставить детей.
— Еще бы, — сказала Вайолет. Она вполне одобряла поступок Одри. И даже восхищалась ею.
— Он не мог нарушить контракт и пренебречь своими обязательствами! — Джеймс готов был простить Чарльзу что угодно, даже то, чего сам Чарльз себе не прощал.
Чарльз разделял мнение леди Ви и считал себя последним негодяем из-за того, что бросил Одри одну в Китае. Он, писатель, терял власть над словами, как только оказывался перед чистым листом бумаги, вверху которого выводил ее имя: «Моя любимая Одри…» И на этом — все. О чем писать? Что он отчаянно, мучительно раскаивается? Что его новая книга имеет огромный успех? Что весной он приглашен в Индию, а осенью — в Египет? Что леди Ви и Джеймс снова зовут его к себе на будущее лето? Все это такие глупости, такие пустяки. И ему так не хватает Одри. Он уже, кажется, ненавидит эту ее сестрицу Аннабел за то, что та ждет, чтобы Одри растила ее детей, вела ее дом и все за нее делала. Когда же Одри устраивать собственную жизнь? И когда Чарльз сможет снова ее увидеть?
Этот вопрос угнетал его больше всего, и именно это ежедневно перед наступлением ночи толкало его к бутылке с коньяком. Ему отвратительна была собственная пустая постель, когда еще так живы были в памяти ночи с Одри в Венеции, в Нанкине, в Шанхае и бесконечные часы вдвоем на маленьких местных поездах… Он ничего не делал, только работал и думал об Одри, почти нигде не бывал. Леди Ви в конце концов даже перестала упрекать его за отъезд из Харбина, так как видела, что он достаточно терзается и без ее помощи. Он похудел, и в глазах его появилось страдальческое выражение, что всерьез обеспокоило Джеймса.
Вайолет пригласила к обеду Чарльза и его знаменитого издателя Генри Бирдзли. С ним она познакомилась недавно, и он произвел на нее приятное впечатление. Крупный энергичный мужчина с громким голосом и не слишком изысканными манерами, он умел много и занимательно говорить, и супруги Готорн решили, что неплохо будет добавить «свежую струю» в застольную беседу их аристократических знакомых. Бирдзли удивил их тем, что попросил позволения привезти с собой дочь Шарлотту.
Это была привлекательная молодая особа, ухоженная, одетая по последней моде, хотя и не красавица в классическом смысле.
Очень толковая, получившая образование в Америке, в «Вассаре», где специализировалась по американской литературе, она была незаменимой помощницей отца в его делах. Бирдзли явно гордился дочерью. Он был вдов, и Шарлотта, несмотря на то что ей уже было двадцать девять лет, из чего она вовсе не делала секрета, как ни странно, по-прежнему жила в доме отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110