— Ты удивительная женщина, — негромко проговорил Питер, наблюдая, как она ест яблоко, глядя в ее честные, открытые глаза, светящиеся добротой. Ему нравилось, как она хлопочет, вечно чем-то занятая, немногословная, но деловитая, а еще нравилось смотреть, как она играет с Тами.— Я просто глупая девчонка, — возразила она с улыбкой, прекрасно сознавая свою «второсортность» даже среди своего народа, хотя отец убеждал ее в обратном. Он говорил, что Хироко имеет право на все, что только захочет, и когда-нибудь совершит самый важный поступок в жизни.— Нет, ты не просто девчонка, — покачал головой Питер, склонился и поцеловал ее, а старушка с мальчиком, проходящая мимо, недовольно отвернулась. В конце концов, Питер был белым.— Хочешь прогуляться? — спросил он, и Хироко кивнула, бросая огрызок яблока в банку, которую они приспособили для мусора. Все три банки, найденные еще в день приезда, сохранили.Неподалеку от конюшен был открытый манеж, где раньше прогуливали лошадей, окруженный колючей проволокой. У ворот обычно стояли охранники, но на этот раз их никто не остановил, и Хироко с Питером прошлись по высокой траве, обсуждая прошлое и будущее. Настоящее оставалось неопределенным, и они предпочитали заглядывать вперед, туда, где они когда-нибудь будут вместе. Гуляя, Хироко вспоминала места, где была когда-то. — Киото, горы, куда ездила в гости к родителям отца.Воспоминания об этих живописных местах доставляли ей утешение, и она задумчиво брела за руку с Питером. Отойдя подальше от лагеря, оба вдруг остановились. Не говоря ни слова, Питер обнял Хироко. Когда-нибудь для них исчезнут все пределы, все ограничения, их никто и нигде не остановит.Питер мечтал разделить этот день с Хироко — так, чтобы им никто не помешал.— Как бы я хотел увезти тебя отсюда, Хироко, — печально произнес он. — Я даже не понимал, как счастливы мы были прежде. Я хотел бы… — Он взглянул на Хироко, и она поняла его. Ее тоже мучило это желание. — Я хочу, чтобы мы уехали отсюда и поженились.— Но мне нельзя уйти отсюда, — рассудительно напомнила Хироко, — а вам не позволят здесь остаться. Нам придется еще долго терпеть, прежде чем мы сможем быть вместе.Питер знал, что она права. Он был готов бросить работу в университете и уехать с Хироко к ней на родину. Только сейчас оба начинали понимать, какую дорогую цену им придется заплатить за свою нерешительность. Они будут вынуждены ждать, пока не кончится самое плохое, пока не изменится отношение людей. Но до тех пор пройдет немало времени.Они упустили свой шанс бежать, и теперь предстоит пройти через все испытания.— Когда-нибудь все будет позади, Хироко. Мы непременно поженимся, — он улыбнулся ей, чувствуя себя совсем юным и глуповатым, — и у нас будет много детей.— Сколько? — Хироко нравилась эта игра, хотя она до сих пор немного смущалась — ей было странно говорить о собственных детях.— Шестеро или семеро. — Он усмехнулся, прижал ее к себе и поцеловал. На этот раз поцелуй был страстным и долгим, и Питера вновь охватило желание.Они стояли в тени покосившегося сарая, солнце садилось, а Питер ощущал податливое тело Хироко. Ему хотелось прижать ее еще ближе, ласкать ее тело, целовать губы, глаза и шею. Он потянулся к ее груди, и Хироко не остановила его, но спустя некоторое время мягко отстранилась. От волнения она едва дышала, а Питер был возбужден гораздо сильнее ее.— Господи, Хироко, как я хочу тебя! — простонал он, вожделея ее и мучаясь от того, что случилось с ними. Он хотел хоть как-нибудь облегчить ее жизнь, но не мог. Они медленно зашагали обратно к конюшням, но прежде, чем оказались среди людей, Питер вновь обнял ее на открытом поле. Они долго стояли обнявшись. Питер чувствовал ее легкое дыхание, прикосновение узких бедер. На этот раз пламя было готово вспыхнуть, и было что-то неизбежное во всем происходящем, то, что они не пытались остановить.— Пора возвращаться, — наконец сказала Хироко, ощущая тело Питера так, как никогда прежде, но ее глаза, устремленные на него, были переполнены любовью и доверием, а не сожалением и страхом. Ее желание стало не менее жгучим, чем желание Питера. Они только что упустили единственный шанс, потеряли момент.Они молча вернулись к остальным рука об руку, и Рэйко с Таком сразу же заметили в них какую-то перемену. В эти дни Хироко казалась повзрослевшей, совсем женщиной, и уверенно принимала любовь Питера. Казалось, она уже принадлежит ему и не боится, что об этом кто-то узнает. Она молча хранила верность Питеру и никогда не снимала узкое серебряное колечко с двумя сердцами, подаренное Питером на Рождество.— Что давали на ужин? — спросила она, и ей ответили гримасами отвращения, хотя Тами казалась довольной: они получили даже десерт — зеленое желе — и он понравился девочке. При упоминании о желе Хироко рассмеялась. Она вспомнила, как впервые увидела желе в доме родственников и не знала, с какого конца к нему подступиться. Она гоняла прозрачный кубик по тарелке, тот скользил и дрожал, и Хироко пришлось посмотреть, как справилась с ним Тами, добавив к желе взбитых сливок, — такое сочетание сначала вызвало у Хироко тошноту.Все засмеялись, когда Хироко рассказала о своем замешательстве, а Так начал припоминать забавные истории, случившиеся еще ч те времена, когда он впервые приехал в Штаты. Рэйко рассказала, как странно и неловко чувствовала себя в Японии, куда родители отправили ее учиться. Пока они болтали, из конюшен у дороги донеслось пение. Отовсюду слышались привычные звуки, а заходящее солнце заливало округу ровным неярким светом.Питер до поздней ночи просидел с ними на деревянных ящиках у двери конюшни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103