В этом году Рождество прошло непривычно тихо. Как обычно, Такео с Кеном сами срубили и принесли домой елку, но в остальном японцы в округе словно затаились.День ото дня новости становились все хуже. За два дня до Рождества японцы захватили атолл Уэйк, на Рождество — Гонконг. Даже семейство Танака отмечало праздник без шума, и Такео был удивлен, когда Питер присоединился к ним. Такео дорожил его дружбой, но считал, что Питер осложняет себе жизнь. В последние две недели даже в университете Такео держался на расстоянии от Питера — для блага последнего.— Пусть лучше тебя пореже видят с нами, — заявил Так днем. — Не стоит рисковать. В конце концов, люди ко всему привыкнут, а пока страсти только начинают разгораться. — Но дело было не только в нем, и Так понимал это. Питера постоянно влекло к Танака, он стремился быть рядом с Хироко. Несмотря на то что положение было напряженным и даже опасным для Питера, Такео верил в его искренность и любовь.Вечером на Рождество, когда все уже собрались спать, Питер надел на палец Хироко крошечное серебряное кольцо — маленькую безделушку, а подарил он Хироко чудесную шелковую шаль, несколько старинных томиков японской поэзии и даже сам написал хайку. Колечко он подарил ей как символ того, чем они владели сейчас и надеялись когда-нибудь разделить во всей полноте — на узком ободке соединялись два, сердечка. Эту вещицу викторианской эпохи Питер обнаружил в антикварной лавке и надеялся, что никто не заметит ее на руке Хироко.— Вы так добры ко мне, Питер-сан, — дрожащим голосом произнесла она, а Питер поцеловал ей пальцы.— Незачем больше так называть меня. Такео прав.Хироко лишилась кимоно, возможности кланяться ему, а теперь не должна была выражать Питеру уважение, но она не спорила.— Почему все так боятся одежды и слов, даже маленьких девочек?Днем Хироко и Тами были в магазине, и кто-то отпустил им вслед грязное ругательство. Они с Тами поспешили прочь.Подруга Рэйко рассказала, что в магазине дальше по улице, где к японцам всегда относились дружелюбно, на этот раз их отказались обслужить.— Мы же американцы, мы не япошки, — повторяла Тами, борясь со слезами, пока они с Хироко спешили домой. Она просила девушку объяснить, в чем дело, и впервые Хироко не нашлась с ответом. Она была потрясена оскорблением, нанесенным ребенку, и пылала от гнева.— Все дело в том; что и ты и я — японки, — попыталась успокоить девочку Хироко, но объяснение вышло неудачным.Она и сама была почти ребенком, а не солдатом.— Пока еще люди слишком напуганы, но потом, когда случившееся станет забываться, все постепенно уладится. А тем временем ты должна быть благоразумна и осторожна, — наставлял Хироко Питер.— А когда люди вновь поумнеют, я смогу носить кимоно? — спросила она, удивленная нелепостью происходящего, и Питер рассмеялся.— Когда-нибудь мы отправимся в Японию, и там ты сможешь носить свои кимоно. — Но мечта Питера познакомиться на следующее лето с отцом Хироко сгорела в пламени Перл-Харбора. Хироко не знала, когда вновь попадет домой, И эта мысль угнетала ее. Иногда ей становилось до боли одиноко, она не могла припомнить лица родителей, и потому еще больше тянулась к Питеру. Когда он целовал ее вечером, прощаясь, Хироко задумалась о том, что будет с ними дальше. В июне он уйдет воевать, а пока они должны ловить драгоценные минуты. Таких минут впереди еще много — она станет нанизывать их на нить, словно бусы, чтобы вспоминать до тех пор, пока не вернется Питер, — а он непременно вернется, мысленно молилась Хироко. Он поцеловал ее снова, Хироко коснулась подаренного кольца и пообещала себе, что когда-нибудь познакомит Питера с родителями. А пока им оставалось только цепляться за настоящее и вместе ждать будущего. Глава 8 Двадцать девятого декабря «подданным враждебных стран» в западных штатах было предложено добровольно сдать «контрабанду», которая включала коротковолновые радиоприемники, фотоаппараты всех видов и размеров, бинокли и оружие.Единственное замешательство вызвал термин «подданные враждебных стран», который должен был относиться только к гражданам Японии, но через несколько часов стало ясно: он применим к каждому японцу, кем бы он ни был — гражданином страны или иностранцем.— Этого не может быть! — восклицала Рэйко, когда Такео объяснял ей, в чем дело. — Мы же американцы, мы не враги! — Она была ошеломлена.— К сожалению, уже нет, — мрачно возразил Такео. До сих пор иностранное подданство не беспокоило его, не мешая даже преподавать в Стэнфорде.Но внезапно все изменилось, и, подобно Хироко, Так стал чужаком, да еще врагом. Более того, к этой же категории отнесли его жену и детей, которые родились в Калифорнии.Танака собрали все фотоаппараты и бинокль, который брали с собой на озеро Тахо. Все вещи они отнесли в местный полицейский участок — там уже ждали очереди несколько соседей, а у полицейского, который принимал вещи, был смущенный вид.Для Такео и его семьи этот случай был первым соприкосновением с реальностью. Хироко забеспокоилась, что, оставшись с родственниками, она навлечет на них неприятности.Втайне она решила оставаться в колледже как можно дольше. Возможно, для Танака будет даже опасно иметь в доме «врага», а для Питера — еще опаснее любить ее.Но несмотря на растущий страх репрессий и панику, вызванную атаками с воздуха и моря, Питер спросил у Така, нельзя ли ему провести с Хироко канун Нового года. Это было их первое официальное свидание, и Питер выглядел весьма официально и заметно нервничал.— Значит, это у тебя серьезно? — наконец озабоченно спросил Так. Он понял, что больше не стоит откладывать этот вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103