– Доктор не советовал мне торопиться с нагрузкой, – вот и все, что она могла сказать в оправдание. Она даже не посмела рассказать о своих ежедневных получасовых разминках в саду. Потому что согласно установкам, царившим в балетной школе, эти разминки нельзя было воспринимать всерьез.Итак, мадам Маркова молча уставилась прямо перед собой, отчего напряжение в карете сгустилось еще сильнее.Анне отвели ее прежнее место в старой комнате, и, пока она шла по знакомым обшарпанным коридорам, сердце защемило от глухой тоски. Это ничуть не напоминало возвращение в любимый дом, напротив, она лишний раз вспомнила о том, как далеко остался ее Николай и их ночи в уютном милом гостевом домике. Вряд ли ей удастся заснуть без его объятий, однако Анна была полна решимости преодолеть тоску и боль. Им обоим предстояло в одиночку пройти нелегкий путь, прежде чем наступит тот день, когда они снова будут вместе – как она надеялась, навсегда.Ей не терпелось поскорее сообщить мадам Марковой о своих новых планах, но Анна решила подождать, пока не убедится, что Николай развелся, а Мери вернулась в Англию. Теперь все зависело от того, как скоро решится эта проблема. А пока Анна черпала силы в тяжелом теплом медальоне, висевшем у нее на груди под тонкой блузкой.Как всегда, в это время все ученицы разошлись по классам: кто-то разминался, кто-то делал упражнения у станка, кто-то репетировал, – ив полупустой комнате, покинутой Анной четыре месяца назад, не было ни души. Холодные, голые стены показались ей чужими и просто уродливыми, и Анна поспешила переодеться в трико и балетные туфли и бегом спустилась в студию, где привыкла делать разминку. Первой, кого она увидела, была мадам Маркова, тихонько сидевшая в уголке и следившая за тем, как идут занятия. Присутствие наставницы немного смутило Анну, но она не подала виду и прошла к станку. Здесь ее ожидало весьма неприятное открытие: тело отказывалось повиноваться, оно стало каким-то чужим. Спина словно одеревенела, а руки и ноги не способны были проделать и десятой доли того, к чему когда-то были привычны.– Тебе придется изрядно попотеть, Анна, – колко заметила мадам Маркова, и та молча кивнула.За четыре кратких месяца в ее тело точно вселился упрямый враждебный дух, не позволявший ей сделать ни одного правильного, плавного движения. И к вечеру, когда она наконец в изнеможении повалилась на постель, в ее теле саднил и кричал от боли каждый мускул, измученный тяжелой нагрузкой. Эта боль не давала Анне спать всю ночь и нисколько не ослабла к утру, напротив, тело как будто онемело и повиновалось еще хуже. Результат четырех месяцев, проведенных в неге и довольстве, был ужасающим.Однако она превозмогла себя и ровно в пять часов уже была на ногах. В шесть часов Анна встала у станка, и в этот день ее занятия кончились в девять часов вечера. Все это время мадам Маркова почти не спускала с нее глаз.– Непростительно разбазаривать такой дар, как у тебя, – сурово заметила наставница, когда утром Анна с большим трудом приступила к разминке. И в еще более резких выражениях предупредила Анну, что ей не видать сцены как своих ушей, если она не будет заниматься на пределе человеческих возможностей. А под конец мадам Маркова добавила: – Ты должна потом и кровью заплатить за то, чтобы снова называться балериной.Наставница не могла простить Анне столь возмутительной беспечности и вечером поговорила с ней еще раз, нарочно сгустив краски. Они вовсе не обязаны держать такую лентяйку на месте прима-балерины. Это звание – великая честь для каждой танцовщицы, и только безусловная самоотверженность и усердие помогут ей вновь завоевать на него право.В этот вечер Анна отправилась спать в слезах и то и дело принималась рыдать от боли и отчаяния на протяжении следующего дня. Наконец ей стало так плохо, что она просто села и написала Николаю письмо. Пусть хоть одна живая душа узнает о том, через что ей приходится здесь пройти и как она тоскует по любимому человеку. Анна и не предполагала, что на свете бывает такая тоска.Тем не менее никто не собирался давать ей поблажки, хождение по мукам продолжалось, и к концу недели Анна успела не раз пожалеть о своем возвращении в школу, тем более что она все равно собиралась оставить балет. Ради чего она терпит все эти пытки, что стремится им доказать, если в один прекрасный день ей предстояло уйти к Николаю и расстаться с балетом навсегда? Однако гордость твердила о том, что ей следует уйти с честью, и она не намерена была отступать, даже если это будет стоить ей жизни. Впрочем, в ее теперешнем состоянии скоропостижная смерть от непосильной нагрузки и бесконечной боли казалась не более чем желанным избавлением от мук.Так прошло две недели, и вдруг мадам Маркова вызвала Анну к себе в кабинет. Анна недоумевала, что мог означать этот вызов. Она не могла припомнить, когда в последний раз была в этом кабинете, в отличие от остальных учениц. Для них такие визиты неизменно кончались обильными слезами, а подчас и немедленным исключением из школы. И Анна терзалась от страха, уж не уготована ли и ей такая же судьба. Мадам Маркова сидела очень прямо и совершенно неподвижно за своим рабочим столом и долго смотрела на свою ученицу, прежде чем соизволила заговорить:– Я отлично вижу, что с тобой произошло, по тому, как ты пытаешься танцевать и как ты работаешь. Если не хочешь, можешь ничего мне не говорить – выбор за тобой.Конечно, Анна собиралась рассказать ей обо всем, но только не так, словно ее загнали в угол, и не сейчас. Сначала она должна убедиться, что у Николая все в порядке. Неизвестность и тревога грызли ее все сильнее с каждым днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63