— Наконец-то! Да что же с вами случилось, бедный мой приятель? — Робена поразил облик пришельца.
— Не сердитесь на меня за такую задержку, — отвечал тот слабым голосом. — Я уж думал, что погибну. Врач не признал меня больным, и Бенуа, который сам еле ходит, избил до полусмерти. Тогда меня отправили в больницу… там понемногу пришел в себя… Но Бенуа мне за это заплатит!
— Письмо… — с тревогою сказал Робен. — А что с письмом?
— Хорошие новости. Лучше, чем я ожидал.
— Говорите же! Говорите скорей, что вам удалось узнать!
Осужденный сел, вернее, рухнул на бревно, вытащил из кармана свою записную книжечку и вынул из нее сложенный листок бумаги. Шарль с жадностью схватил его.
Это было письмо, написанное мадам Робен первого января в мансарде на улице Сен-Жак. Вернее, копия письма.
Парижанин читал и перечитывал, с упоением, с дрожью, впившись глазами в разбегавшиеся строчки. Его руки нервно подрагивали, слезы туманили взор. Этот несгибаемый человек плакал, как ребенок. То были светлые, счастливые слезы, единственное проявление радости у тех, кто много страдал.
Обеспокоенный негр не смел вмешиваться. Робен ничего не видел, ничего не слышал. Теперь он перечитывал письмо вслух, бесконечно повторяя милые имена детей, мысленно воскрешая сцену, которая предшествовала написанию письма, целиком ощущая себя в кругу далекой семьи.
Казимир слушал, сцепив руки, и тоже плакал.
— Это хорошо… — бормотал он. — Добрая мадам… славные малыши… я рад…
Инженер вернулся наконец на грешную землю. Подняв глаза на каторжника, он ласково сказал:
— Вы совершили доброе дело, Гонде! Благодарю вас… от всей души!
Гонде мучила лихорадка, голос его звучал еле слышно:
— А! Не стоит благодарности… Не о чем говорить… А вы спасли мне жизнь. И говорили со мной как с человеком… со мной, павшим так низко. Вы показали мне, как надо переносить незаслуженные страдания. Хороший пример для осужденного! Я почувствовал угрызения совести…
— Ладно, ладно, будет об этом. Но вы должны укрепиться в своих новых чувствах… Особенно прошу: не мстите человеку, который вас избил. Преодолейте себя, станьте выше этого.
Каторжанин опустил глаза и ничего не ответил.
— Как же вам удалось раздобыть письмо?..
— Очень просто. Полицейские — народ лопоухий. Они по глупости положили письмо в ваше досье. Конторский служащий взял его ненадолго и принес мне, я снял копию, а он потом положил письмо на место. Вот и все. Я мог забрать оригинал, но вам это, наверное, не понравилось бы. Кража есть кража… Хотя письмо-то ваше. Но если бы письмо пропало, это привлекло бы внимание к вам, ведь только вы в нем заинтересованы. По правде говоря, после вашего бегства в колонии все вверх тормашками. Поговаривают об увольнении Бенуа. Допросы за допросами… Вообще-то вас уже числят в покойниках… Почти все, за исключением, быть может, этого треклятого Бенуа! Так что прячьтесь как можно надежнее!
— Прятаться! Есть заботы поважнее. Ничто больше не привязывает меня к этому злосчастному месту! Я хочу бежать далеко, навсегда распрощаться с этим адом. Завтра же трогаемся в путь! Ты слышишь, Казимир?
— Завтра, — эхом отозвался негр.
— Но вы не должны сейчас появляться, — возразил каторжник, — по крайней мере в лодке! В устье реки полно рабочих, и охрана удвоила бдительность. Подождите хотя бы, пока я найду другой участок с нужными породами, и лесоразработки переведут туда…
— Мы отправляемся, говорю вам.
— Это невозможно! Послушайте меня, потерпите еще неделю…
— Неужели вы не понимаете, что каждая минута промедления для меня хуже смерти! Любой ценой, хоть силой, надо вырваться отсюда!
— Но вы безоружны… и у вас нет денег, а они понадобятся в цивилизованных местах.
— Быть так близко от цели — и не разорвать последние путы… Ну, ладно! Пусть будет по-вашему. Мы подождем.
— В добрый час! Я рад, что вы согласились со мной! — воскликнул чернодеревщик и поднялся с бревна, собираясь в обратный путь.
Казимир вступил в разговор:
— Вам надо поесть на дорогу…
— Да я и не очень хочу, лихорадка отбивает аппетит…
— Съешьте немного батата, и вашу лихорадку как рукой снимет.
Робен понимал, что бедняга отказывается из-за непреодолимого отвращения, которое вызывал у него прокаженный, что он опасается даже непрямого соприкосновения с ним.
— Идемте, идемте, нельзя же отпускать вас во время приступа. Я сам приготовлю вам настойку, — предложил Шарль.
На этот раз Гонде согласился с охотой, проглотил, крепко поморщившись, противное на вкус питье, а затем ушел, унося с собой завернутую в листья еду на дорогу и не забыв повторить настоятельную просьбу отложить отъезд.
Впрочем, им и требовалось не меньше недели для пополнения продовольственных запасов. Мы уже говорили, что в дороге путники могут рассчитывать только на взятое с собой, жестокий опыт бургундца убедил его в этом. Бог весть, что бы случилось с ним, если бы не спасительная хижина старого негра, не его запасы, воскресившие беглеца.
Прежде всего следовало приготовить «куак», или муку из маниоки, главную часть продовольствия, затем запастись копченой рыбой.
О маниоке, о том, как ее используют в пищу, Робен имел весьма смутное представление, а проще сказать — никакое. Каторжникам готовят еду из привозной муки и сухих овощей, доставляемых из Европы. Инженер отведал куак только в хижине прокаженного, но не знал способа приготовления. Латинские названия маниоки, играющей для жителей тропической Америки такую же роль, как рожь для северных народов, парижанину были известны, но одно дело заучить эти названия по учебнику и совсем другое — суметь приготовить из маниоки муку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204