— Сдается мне, вы — человек нервный. Но это не беда, хотя, должен заметить, что вы легко поддаетесь и восторгу, и испугу. Между тем, дражайший, все это — просто вопрос механики; маленькое колесико регулирует положение трубки из алюминиевой бронзы, на нижнем конце которой — большая гайка с отдушиной. Пока водозаборник бездействует, отверстие перекрыто, но, если я привожу в движение колесико, трубка под влиянием этого импульса сдвигает гайку на четверть окружности и вода проникает в отверстие. Таким образом пробирка наполняется необходимым нам количеством воды. Если бы «Крот» напрямую сообщался с окружающей средой, то вода, поданная под давлением пятисот атмосфер, немедленно разорвала бы обшивку.
— Разумеется, но ведь происходит обратное?
— Понять это несложно. Я манипулирую моим маленьким колесиком, которое продолжает вращать трубку и гайку таким образом, чтобы отверстие переместилось в первоначальную позицию, — сообщение с внешней средой прекращается… А теперь соблаговолите настроить ваш микроскоп, наладьте должным образом освещение и внимательно исследуйте эту жидкость.
Привычный к таким опытам, зоолог концом стеклянной палочки подцепил каплю воды из пробирки, нанеся на тонкую хрустальную пластинку, вложил ее в микроскоп и приник глазом к тубусу.
— Потрясающе! — воскликнул он после минутного внимательного наблюдения.
— Что вы увидели? — спросил господин Синтез с живостью, выдававшей интерес, с которым он относился к производимой операции.
Пронзительный звонок телефона помешал ассистенту ответить.
— Ну что они там еще от меня хотят! — Нетерпеливый тон старика странным образом контрастировал с его обычной сдержанностью. — Это ты, Кристиан? Что случилось? — заговорил он в микрофон.
— Мэтр, начинается сильная гроза. Небо покрыто черными тучами. Сильно упала стрелка барометра.
— Гроза уже над нами?
— Нет еще. Но тучи сгущаются с невиданной быстротой. Вы же знаете, как быстро налетают тропические бури.
— Нам угрожает опасность?
— Корабль будет раскачиваться, его может отнести. Боюсь, как бы эти движения не перенапрягли трос.
— Отпусти его на двадцать метров.
— Но тогда вы, даже слегка задержавшись, не сможете подняться на поверхность. Если море станет бурным, трос ни за что не выдержит веса «Крота».
— Мы переждем, пока море успокоится.
— Однако, Мэтр…
— Хватит! Это мой приказ. Так вы, говорите, господин ассистент, что увидели под микроскопом потрясающие вещи?
— Да, Мэтр, — подтвердил зоолог, чей лоб при тревожном сообщении капитана Кристиана покрылся испариной. — Я вижу среди громадного числа лучевиков (радиолярий) слизистые сгустки округлой формы, другие аморфные тела образовали клейкие цепи. Вне всякого сомнения, это монеры. Я даже вижу заключенные в слизи маленькие частички кальция, дисколитов и циатолитов, являющихся, без сомнения, продуктами физиологического выделения…
Сгустки живут и умирают, дышат и питаются… Однако у них нет ни тела, ни формы. Это первичная материя в своем самом простом выражении, органическая клетка, углеродный белковидный компонент. Изменяясь в бесконечности, он образует постоянный субстрат феномена жизни во всех организмах!..
— Довольно, довольно, господин профессор зоологии. Рассмотрим все по порядку, руководствуясь определенной методикой. Прежде чем прийти к выводу, что эти корпускулы , состоящие из бесструктурной плазмы , действительно имеют такое строение, надо воздействовать на них реактивами. Соблаговолите в двух словах доложить результат. Затем сфотографируйте целый ряд образцов. А наверху, в лаборатории, вы произведете серию опытов для сравнения. Теперь продолжайте, я вас слушаю.
— Я очень отчетливо вижу монеры — это bathybius haeckelii, так прекрасно описанные в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году Хаксли . Они представляют собой маленькие сгустки, крохотные слизистые существа неопределенных очертаний. Некоторые из них подвижны, иные выпуклы или пальчатой формы, порой очень тонкие, лучевидные, именуемые псевдоподиями . На самом деле их ножки являются простым прямым продолжением аморфной белковой массы, из которой состоит тело монеры.
В данном экземпляре мне затруднительно определить хоть какую-либо инородную частицу. Нет никакого сомнения в том, что сейчас монера поглощает пищу, а полная однородность этой белковой массы подтверждает ее существование как живого существа.
— Продолжайте, господин зоолог. Ваши объяснения превосходны, и они заинтересовали меня.
— Капля слизи, помещенная перед объективом, кроме монер содержит несколько корпускул, в которых я узнаю органические остатки, микроскопические растения, инфузории…
— И что же происходит? Очевидно, монеры поглощают эти субстанции?
— Совершенно верно, Мэтр. Органические частички входят в соприкосновение с полупрозрачными белковыми существами, раздражают их и…
— Точно! Я наблюдал этот феномен за тридцать лет до Хаксли…
— Вследствие чего происходит значительный прилив коллоидной субстанции , составляющей монеру… Затем органические частички обволакиваются ее массой и, погрузившись в нее, рассасываются — эндосмос поглощает их.
— Достаточно. Теперь сфотографируйте препараты. Я, со своей стороны, обработаю реактивами оставшуюся в пробирке растительную слизь. После чего осторожно наберем два кубометра воды, полной этих микроорганизмов, и, избавившись от чугунного балласта, будем подумывать о возвращении на поверхность.
Зоолог, оправившись от своих первоначальных страхов, приникнув глазом к окуляру, погрузился в созерцание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127