мобили и фонтаны, работающие на энергии и воде моря. Когда набегает волна, вращается огромное колесо или по трубам идет воздух, и получаются сверхъестественно оглушительно-сокрушительные басовые ноты, а еще дичайшие стенания и завывания; а можно саму воду по желобам и воронкам куда-нибудь отвести, и как вдарит китовыми фонтанами из верха и боков скульптуры! Все это казалось классным и вполне осуществимым, и мне бы очень хотелось воочию увидеть подобное диво – так что, выходит, Даррен сообщил хорошую новость.
Я спустился отлить, а вернулся уже в разгар добродушного, но бестолкового спора.
– Что значит – нет? – спросила Верити из своей конурки, из спального мешка.– Что ты имеешь в виду?
– Я хочу спросить: что есть звук? – сказал Льюис– По определению, это то, что мы слышим. Значит, если рядом никого нет, то и слышать некому…
– По-моему, это слишком антропо… софично? центрично? – сказала из-за карточного столика Хелен Эрвилл.
– Но как они могут падать беззвучно? – возразила Верити.– Это же полная чушь.
Я наклонился к Даррену, сидевшему с ухмылочкой на лице.
– О чем речь? О том, как в лесу деревья падают? – спросил я.
Он кивнул.
– Но ты же не слушаешь…—сказал Верити Льюис.
– А может, это ты ни звука не издал?
– Прентис, умолкни,– не удостоив меня взглядом, велел Льюис– Я говорю: что есть звук? Если определить это явление как…
– Да как не определи,– перебила Верити.– Если дерево ударяется оземь, это вызывает сотрясение воздуха. Я стою возле дерева, когда оно падает, и чувствую, как вздрагивает земля. Разве она не вздрагивает, когда рядом нет никого? Воздух должен двигаться… должно быть… движение в воздухе: молекулы… Я имею в виду…
– Волны сжатия,– подсказал я, кивая Верити и думая о дарреновских волноэнергетических органах.
– Да, это вызывает волны сжатия.– Верити признательно помахала мне ладошкой – о, как подпрыгнуло мое сердце! – Слышат птицы, животные, насекомые…
– Постой! – сказал Льюис– Предположим, что нет вокруг никаких…
Да, по большому счету это было глупо, смахивало на полемический эквивалент белого шума, но мне импонировала линия Верити – линия крепкого бытового здравомыслия. И к тому же, пока Верити говорила, я мог на нее пялиться, и никому это не казалось подозрительным, и это было здорово. Я в нее влюблялся. Красота плюс мозги. Класс!
Потом были еще звуки, и были еще затяжки, и было разглядывание звезд. Льюис изобразил, как радиоприемник перенастраивают с волны на волну: губы купно с пальцами производили удивительно похожие на шумы эфира звуки, и вдруг вторгались дурацкие голоса: диктора, конферансье, эстрадного комика, певца… «Трррршшш… сообщает, что члены лондонской зороастрийской общины забросали бутылками с горючим редакцию газеты "Сан" за богохульство …члены лондонской зороастрийской общины забросали бутылками с горючим редакцию газеты «Сан» за богохульство…— Зороастрийцы – солнцепоклонники; «Sun» (англ.) – «Солнце».

… зззоооууууааааннннжжж… Блягодалю, блягодалю, ляди и дьзентильмены, а сисяс длюзьно поднимем люки за сиамских блязнисов… крррааашшшуууашшшааа… Бобби, ты это пробовал? Ну, еще бы не понравилось! Лапша «Доширак», кто съел, тот дурак!.. Хей, хей, мы – наркома-аны! Мы – наркома-аны… зпт!»
Ну, и так далее. Мы смеялись, пили кофе, курили.
Телескоп был черным и мощным, как сама ночь. Алюминиевый череп обсерватории повторял движения единственного зрака, который медленно полз по развернутой паутине звезд. Вскоре и у меня как будто поползла крыша. Музыкальная машинка играла где-то далеко, очень далеко. И когда до меня начал доходить смысл песни «Близнецов Кокто», я понял, что поплыл. В таинственной галактической гармонии звучали небесные тела И когда до меня начал доходить смысл песни «Близнецов Кокто», я понял, что поплыл. В таинственной галактической гармонии звучали небесные тела…— Звучание шотландской группы CocteauTwins (1979-1997) точнее всего можно охарактеризовать как «космическое», с искаженной, многократно наложенной на самое себя гитарой Робина Гатри, атмосферными и не поддающимися дешифровке вокализами Элизабет Фрейзер и драм-машиной «Roland 808» вместо живого барабанщика.

, космос играл мне симфонию древнего дрожащего света. Льюис рассказывал всякие жуткие истории, чередуя их с крайне несообразными хохмами, а близняшки в свитерах, с иссиня-черными длинными волосами, обрамляющими широкие скуластые лица, нахохлились над карточным столиком; они походили на гордых монгольских принцесс, спокойно созерцающих Вселенную из дымной юрты с жердяным каркасом, которую наступление ночи пришпилило к земле посреди бескрайней азиатской степи.
Верити Уокер, позабыв свою роль завзятого скептика, гадала мне по ладони; прикосновение ее было словно теплый бархат, голос – точно говор океана, а каждый зрачок – голубоватое солнце, висящее в миллиарде световых лет от меня. Она нагадала, что ждет меня печаль, и ждет меня счастье, и будет мне плохо, и будет мне хорошо, и я во все это поверил, а почему бы и нет, и последнее пророчество было на чикчирике, искусственном птичьем языке из детской телепередачи, которую мы все смотрели подростками,– и она пыталась щебетать с серьезной миной на лице, но Лео, Дар, Ди и Хел без конца прыскали, и даже я ухмылялся. Тем не менее весь последний час я счастливо подпевал потусторонним голосам Cocteau Twins и четко понимал все, что говорила Верити, пусть даже она сама этого не понимала;

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23