И тогда она свернула самокрутку из листка, вырванного из своего паспорта. Правда, успела «скурить» только один листок. И как ни ругал ее бригадир, объясняя, что паспорт – важный документ, Нюргуяна не могла понять, что натворила. «Сасем мне паспорт? Метветю покасывать?» – все спрашивала «хлупая» стряпуха.
Пират вдруг вскочил, уши взлетели топориком. Несколько мгновений он жадно нюхал колкий морозный воздух, глядел на поляну, залитую луною, потом с глухим рычанием бросился туда. Чукча проворно поднялся, сдернул с дерева карабин.
На поляне, припадая к снегу, неслышно проплыла тень. Старик пригляделся. Из тени зеленоватым фосфорическим огнем блеснули глаза...
Пастух никак не мог поймать волка на мушку, она расплывалась в полумраке, и выстрелил наугад. Зверь пересек поляну и скрылся в дебрях. За ним с лаем бежал Пират. Чейвын передернул затвор и дважды выстрелил в воздух: сигнал тревоги пастухам, отдыхавшим в чуме. Затем на лыжах побежал туда, где не переставая лаяла и лаяла собака.
Через четверть часа старика нагнали свободные от дежурства пастухи. Они были вооружены карабинами. Бежали по следу. Вдруг лай затих. Вскоре показался Пират. Пес ухватил Чейвына за рукав и потащил его обратно, к табуну. Самое странное в поведении собаки было то, что она совершенно не обращала внимания на волка, которого преследовала с таким азартом минуту назад, даже тогда, когда зверь вновь показался возле людей. О загадочном поведении одинокого волка пока смутно догадывался только Чейвын. Бригадир приказал одному пастуху гнаться за хищником, а во главе других побежал за Пиратом.
Пес не отрывался от людей, то и дело возвращался, чтобы убедиться: спешат ли за ним пастухи? Шерсть на загривке – дыбком. Первый признак – чует зверя. Он вел на другой конец табуна.
Но вот Пират залился в непрерывном лае, заметался на одном месте. В низинке волчья стая разрывала оленью тушу. Звери грызлись между собой, отталкивали друг друга, норовили ухватить кусок послаще. Голод притупил страх, и они не чуяли людей, а на собачий лай вообще не обращали внимания.
Загремели выстрелы. Четыре волка, завертевшись колесом, рухнули подле своей растерзанной жертвы, остальные бросились врассыпную. Пастухи передернули затворы и успели выстрелить еще раз. И еще четыре волка распластались на снегу. Один из них тотчас зашевелился и начал уползать, оставляя за собой темный след. Пират длинными прыжками настиг хищника. Поединок был коротким. Через минуту зверь лежал, устремив в звездное небо остекленевшие глаза.
Стая была перебита наполовину. Оставшиеся в живых хищники, напуганные выстрелами, теперь не посмеют приблизиться к табуну.
И только сейчас пастухи поняли хитрейший маневр, предпринятый волками. Матерый зверь, очевидно вожак, пытался увести людей и собаку, отвлечь внимание от оленей. Тем временем стая с другой стороны табуна напала на животных. Великолепным своим чутьем Пират учуял стаю на большом расстоянии и заставил людей бросить погоню за матерым волком. Пастухи успели почти вовремя: растерзан был лишь один олешек. Опоздай они хоть на четверть часа, потеря в табуне исчислялась бы десятками голов...
– Умная сопака,– сказал Чейвын, соскабливая ногтем со лба замерзший пот.
– Сены нет такой сопаке,– подтвердил пастух-якут.
А Пират тем временем бегал среди убитых волков, выхватывал клоки шерсти то у одного, то у другого зверя. Оставил он их только тогда, когда пастухи начали снимать теплые волчьи шкуры. У охотничьих собак пропадает к добыче всякий интерес, если ее коснулась человеческая рука.
... Пират носился возле чума, взлаивал. Оленеводы вышли из жилища. Они с недоумением глядели на собаку. Если бы она учуяла зверя, то вела себя совсем не так. Пастух-якут высказал предположение: уж не сбесился ли пес? Несколько дней назад Пират вступил в единоборство с росомахой. Росомаха уже сидела на оленьем загривке, и обезумевшее от страха и боли животное мчалось неведомо куда. Пират нагнал их, в длинном прыжке рванул хищника за ногу, и тот свалился с живой добычи. Неизвестно, чем бы кончился поединок – похожая на маленького медведя, росомаха сильна, вертка, злобна,– не подоспей с метким выстрелом Чейвын. Хищник замертво рухнул на снег. А у Пирата на боку зияла глубокая рана. Вдруг росомаха была заражена страшной болезнью – бешенством и передала ее собаке?...
Но беспокойство людей было напрасным. Все прояснилось через четверть часа, когда в небе загудел вертолет.
– Тумает, Костька-хеолох летит, хосяин,– сказал пастухам Чейвын и понимающе покачал головою.
Чукча ошибался. Пират сейчас не ждал хозяина. Совсем по другой причине радовался пес...
«МИ-4» приземлился на таежной поляне. Из багажного отделения вышли главный зоотехник, главный бухгалтер и директор совхоза. Они облетали оленеводческие бригады, в каждой жили по неделе, а то и больше, с утра до вечера пропадали в табуне.
Пятнадцать бригад, двадцать пять тысяч олешек насчитывал совхоз, а паслись животные на территории, равной двум Франциям и трем Швейцариям.
Директор привез пастухам новогодний подарок: три мешка свежих яблок сорта шафран. Свежие, не мороженые яблоки зимою на Крайнем Севере такой же дефицит, как вяленая вобла в городе. Фрукты, предназначенные только для главных работников совхоза – пастухов, везли самолетом прямым рейсом из Алма-Аты. Подобный рейс мог себе позволить совхоз-миллионер.
«МИ-4» взлетел и вскоре скрылся за сопкой. Машина прилетит за руководителями совхоза через неделю.
Пастухи и начальство прошли в чум. Нюргуяна накормила гостей обедом. За чаем директор попросил Чейвына рассказать о главных новостях в бригаде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40