Шум здесь был гораздо слышней, и их шаги заглушались криками, пульсирующим стрекотом перфораторов, прерывистыми очередями отбойных молотков.
С едва сдерживаемым торжеством Ллойд показывал достопримечательности.
– Здесь зал бриллиантов, – сказал он, махнув рукой в сторону большого подземного пространства, залитого фиолетовым светом. – Мы обнаружили на этом холме старые копи, поэтому проложили тоннель и разместили экспонаты в абсолютно природном окружении. Это единственный из всех крупных музеев, где есть зал, полностью посвященный бриллиантам. Но поскольку мы владеем тремя самыми крупными образцами в мире, это кажется естественным. Вы, должно быть, слышали, как мы обошли японцев, приобретя у Де Бирса «Голубой мандарин»?
Ллойд озорно усмехнулся при воспоминании.
– Я читаю газеты, – сухо сказал Глинн.
– А это, – Ллойд еще более оживился, – будет галерея вымершей жизни. Почтовые голуби, птица додо с Галапагосских островов, даже мамонт, которого достали из сибирского льда, до сих пор прекрасно замороженный. У него во рту нашли остатки недожеванных лютиков, последней его пищи.
– О мамонте я тоже читал, – сказал Глинн. – Разве в Сибири не было стрельбы в связи с его приобретением?
Несмотря на колкость вопроса, тон Глинна оставался спокойным, без какого бы то ни было намека на осуждение, и Ллойд сразу ответил:
– Это удивительно, мистер Глинн, как быстро страны отказываются от своего так называемого культурного наследия, когда речь заходит о больших суммах денег. Прошу сюда, я покажу, что я имею в виду.
Он поманил своего гостя через наполовину завершенную арку, по сторонам которой стояли двое рабочих в защитных касках, в протянувшийся на сотню ярдов темный зал. Остановился, чтобы включить свет, и обернулся с ухмылкой.
– Следы «Литоли», – сказал Ллойд с благоговением.
Глинн промолчал.
– Самые древние следы гуманоида, когда-либо обнаруженные. Подумайте только, три с половиной миллиона лет назад наши первые двуногие предки оставили эти следы, пройдя по слою влажного вулканического пепла. Они уникальны. Никто не знал, что австралопитеки были прямоходящими, пока не нашли эти следы. Они являются самым ранним доказательством нашей человечности, мистер Глинн.
– Институт охраны культурной среды Гетти не мог не заинтересоваться, услышав об этом приобретении, – заметил Глинн.
Ллойд более внимательно посмотрел на своего компаньона. Глинн оказался человеком, которого было трудно раскусить.
– Я вижу, вы проделали некоторую домашнюю работу. Гетти хотел оставить их погребенными там, где они были. Как вы думаете, надолго бы они сохранились при том положении, в котором теперь находится Танзания? – Он покачал головой. – Гетти платил миллион, чтобы их закопали обратно, а я потратил двадцать, чтобы перевезти их сюда, где от них есть польза ученым и бесчисленным посетителям.
Глинн осмотрел сооружение.
– Кстати об ученых, где они? Я вижу множество синих воротничков, но совсем не вижу белых.
Ллойд махнул рукой.
– Я призываю их, когда они мне нужны. По большей части я знаю, что хочу купить. Когда придет время, я заполучу лучших из них. Через курирующие их ведомства страны я организую отбор, чтобы отловить нужных. Будет так, словно Шерман протрубил поход к морю. В нью-йоркском музее не успеют сообразить, что к чему.
Ускорив шаги, Ллойд повел своего посетителя из длинного зала по разветвленной системе коридоров в глубины дворца. В конце одного из коридоров они остановились у двери с табличкой «Конференц-зал». Перед дверью слонялся Сэм Макферлейн, выглядевший настоящим охотником за приключениями: худой, жилистый, голубые глаза выцвели на солнце. Над ними нависали волосы соломенного цвета, словно примятые не снимаемой годами широкополой шляпой. Ллойду хватило одного взгляда на него, чтобы понять, почему тот никогда не увлекался наукой. Посреди тусклых лабораторных стен, освещенных лампами дневного света, он был так же не на месте, как были бы бушмены сэн, с которыми он расстался пару дней назад. С удовлетворением Ллойд отметил, что Макферлейн выглядит усталым. Несомненно, за последние два дня ему не удалось выспаться.
Ллойд достал из кармана ключ и открыл дверь. Помещение за ней всегда вызывало шок у всех, кто впервые сюда входил. Это было огромное восьмиугольное пространство, пока совершенно пустое, которое отделялось от вестибюля главного входа в музей тремя стенами из односторонне прозрачного стекла. Ллойд глянул на Глинна, чтобы оценить его реакцию, но тот остался по-прежнему невозмутимым.
Ллойда месяцами мучил вопрос, какую экспозицию разместить в этом грандиозном пространстве. Торг на аукционе «Кристи» снимал проблему: тогда Ллойд и решил, что центральное место должна занять битва динозавров. В сплетении их скелетов читается агония, безрассудная мучительность последней битвы.
И вдруг взгляд Ллойда упал на стол, заваленный аэрофотоснимками, распечатками и картами. В тот же миг он совершенно забыл о динозаврах. Вот что составит им конкуренцию, будет великой победой музея Ллойда! Вот что нужно водворить в центре Хрустального дворца, что станет величайшим моментом в его жизни!
– Позвольте вам представить доктора Макферлейна, – сказал Ллойд, отвернувшись от стола и глядя на Глинна. Музей пригласил его на период реализации проекта.
Макферлейн пожал Глинну руку.
– Еще на прошлой неделе Сэм бродил по пустыне Калахари в поисках метеорита Окаванго. Жалкое применение его талантам. Я думаю, вы согласитесь, что мы нашли для него более интересное занятие.
Ллойд указал на Глинна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21