Закрытому обществу доступна всего одна концепция организации – та, что санкционирована властями и принудительно реализуется. В открытом обществе гражданам не просто позволено думать за себя, они обязаны делать это, а организация дает людям с различными интересами, происхождением и взглядами возможность мирно сосуществовать. Советская система, пожалуй, самая всеобъемлющая форма закрытого общества в истории человечества. Она пронизала практически все аспекты жизни: политический и военный, экономический и интеллектуальный. Наиболее агрессивным было вторжение в естествознание – агроном Трофим Лысенко с помощью марксистской идеологии пытался доказать, что приобретенные свойства могут передаваться по наследству. Лысенко известен своими работами по повышению урожайности зерновых культур. Он пытался путем «закаливания» яровой пшеницы вывести новый сорт, способный выдерживать суровую русскую зиму. Подобные эксперименты и их продолжительное пагубное влияние на советское сельское хозяйство дали журналу Time основание поставить Лысенко (наряду с Йозефом Менгеле) в группу «злодеев» в обзоре научных достижений XX столетия. См.: «Cranks: Trofim D. Lysenko», in «Cranks, Villains, and Unsung Heroes», Time 100 Web page, http://www time com/time/ time 100/scientist/other/unsung3.html.

Переход от закрытого общества к открытому требует коренной ломки существующего режима, которую невозможно осуществить без внешней помощи.
Понимание этого подтолкнуло меня к созданию фондов «Открытое общество» по всей бывшей советской империи. Я понял важность момента. Характерной чертой революций является значительное расширение диапазона возможностей. Перемены, немыслимые в обычных условиях, становятся осуществимыми, а действия, предпринимаемые в этот момент, определяют ход событий в будущем. Именно поэтому я направил всю свою энергию на создание сети фондов, именно поэтому я вложил в них столько денег, сколько они смогли переварить.
Открытые общества Запада не поняли этого. Они не осознали историческую значимость того, что происходило, и продолжали заниматься своими делами как обычно. Они застряли в траншеях холодной войны между двумя сверхдержавами и не хотели верить в то, что Советский Союз становится другим. Идея конструктивного вмешательства во внутренние дела Советского Союза была чужда существующему мировоззрению.
Когда Михаил Горбачев в декабре 1988 года обрисовал с трибуны ООН свое «новое мышление» относительно мирового порядка, ориентированного на сотрудничество, его выступление было воспринято как «военная хитрость». Горбачевское «новое мышление» зародилось в недрах Министерства иностранных дел, другие ветви бюрократии поддерживали его в значительно меньшей мере. Например, все инициативы, касающиеся прав человека, исходили именно из этого ведомства, а не из Министерства внутренних дел. В этом главная причина слабости Горбачева

Правительство США продолжало настаивать на уступках, а когда Советы пошли на них, затребовало большего. Я помню свою встречу с Робертом Зелликом, нынешним торговым представителем США, а в то время – сотрудником Госдепартамента. Он заявил, что Соединенные Штаты не могут пойти на предоставление помощи Советскому Союзу до тех пор, пока тот поддерживает Фиделя Кастро на Кубе. Когда же глубокие изменения характера режима стали очевидными, правительство США решило, что слишком поздно протягивать руку помощи. Пока русские просили помощи, к ним относились как к попрошайкам. Российский экономист Николай Шмелев рассказывал мне, как он в сентябре 1989 года во время перелета на межправительственную встречу в Джексон-Хоул, штат Вайоминг, на протяжении пяти часов безрезультатно пытался убедить тогдашнего госсекретаря США Джеймса Бейкера в необходимости поддержки. Горбачев остался ни с чем.
Я решился на вмешательство на свой страх и риск и получил замечательный результат. Через год после учреждения фонда в Москве в 1987 году я предложил создать международную комиссию для изучения процесса становления «открытого сектора» советской экономики. К моему удивлению, а в то время я был намного менее известным, советские власти приняли предложение. Идея заключалась в создании рыночного сектора в рамках командной экономики на базе одной из отраслей, например пищевой, которая могла бы реализовывать свою продукцию по рыночным, а не по регулируемым ценам. Открытый сектор мог бы постепенно расширяться. Довольно скоро стало очевидно, что идея неосуществима, поскольку командная система была слишком больна и не подходила для взращивания зародыша рыночной экономики. Но факт остается фактом, даже столь безрассудное предложение, исходящее из малоизвестного источника, нашло поддержку на высшем уровне. Если у меня была возможность привлечь с западной стороны таких экономистов, как Василий Леонтьев и Романе Проди, то премьер-министр Николай Рыжков приказывал участвовать руководителям главнейших советских институтов – Госплана, Госснаба и т. п.
Впоследствии я свел группу западных экспертов с группами российских экономистов, разрабатывавших на конкурсной основе программы экономических реформ. Затем я добился, чтобы авторов наиболее перспективного российского плана экономической реформы, так называемого плана Шаталина, во главе с Григорием Явлинским пригласили на совместное заседание МВФ и Всемирного банка, состоявшееся в Вашингтоне в 1990 году. План предполагал раздел Советского Союза с последующим объединением новых независимых государств в экономический союз. Кончилось все тем, что президент Горбачев отверг этот план.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53