Стройный, он стоял легко и непринужденно в позе балетного танцовщика, готовящегося превзойти самого Нижинского. Голову шейх слегка откинул назад и набок и рассматривал меня из-за горбинки своего острого крючковатого носа, – глаза его сверкали, как черные солнца во тьме пылающего космоса, а ноздри раздувались, как маленькие кузнечные мехи. Кожа его была бронзовой, обожженной тысячами сухих, как пустыня, лет и бесконечными, жарко вздыхающими ветрами.
Должен признать, шейх оказался чрезвычайно красив. Но явная жестокость проступала в чертах его лица. А может, то был переизбыток еле сдерживаемых буйных сил? В целом же он производил не меньшее впечатление, чем если бы в нем было восемь футов шесть дюймов роста.
И с чего это мне пришли на ум Али-Баба, Шехерезада с ее грудью и прочая роскошь? А с того, что я ожидал: шейх явится в развевающемся бурнусе, а на голове у него будет то, что положено носить эмирам, не помню, как это называется. Но где все это? Где кривая сабля на боку?
Вместо всего на моем посетителе был черный, прекрасно сшитый костюм, белая рубашка и узкий, безукоризненно завязанный галстук. Неровные, как бы обуглившиеся края носового платка, тоже черного и, похоже, из тонкого шелка, выступали из нагрудного кармана пиджака. Свет переливался рябью на черных лакированных башмаках маленького размера. Если не считать рубашки, все у него было черным, от новехоньких башмаков до густых волос в крутых завитках.
По правде говоря, это моя одежда, а не его, напоминала арабский закат или поле битвы. Люблю феерию красок или хотя бы один яркий мазок в строгом мужском облачении! Сегодня на мне были брюки, по белому фону которых были разбросаны красные и синие пятна, похожие на маленькие, расплывающиеся оранжевые звезды. Вот это, я понимаю, палитра! А кроме того, розовая рубашка с воротом типа «Байрон» и низким вырезом в обрамлении выточек (я от этого без ума, особенно если вижу такое на красотках). Ну и широкий белый пояс и белые башмаки на микропоре. Так кто тут, спрашиваю я, был шейхом?
Мы смотрели друг на друга.
Думаю, мы оба были несколько ошарашены. Причем, мне кажется, он намного больше, чем я.
Мой рост шесть футов два дюйма, и вешу я двести пять фунтов, когда голоден. В противоположность его черным кудрям, буйным, но аккуратно уложенным, мои волосы белее песков Сахары и устремлены вертикально вверх на всю свою длину. Они точно встали дыбом, напуганные моими такими же белыми бровями. Брови эти, добавлю, изогнуты под таким углом, что напоминают бумеранг. А глаза для разнообразия – серые.
Лицо шейха наводило на мысль о неистовом солнце и неукротимых ветрах. А мое, должно быть, производило впечатление побитого градом. А то и молнией! Нос, вероятно, самая примечательная деталь моего лица. После того как с ним произошла первая неприятность, он был исправлен прекрасным доктором. Но, увы, еще до того, как мой бедный нос был чудовищно изуродован вторично, этот доктор умер. Смерть – дело тяжкое, конечно, но и мне пришлось нелегко. Над моим правым глазом тонкий шрам, а кожа над левым ухом так и не наросла в том месте, где ее отхватила пуля головореза, и... Но сказанного достаточно!
Человек, стоявший в двери, проговорил:
– Вы мистер Шелдон Скотт.
Это было категорическое утверждение, а не вопрос. Категоричность была в самой манере говорить, а не в тембре его металлического, но мягко звучавшего голоса.
– Верно, Шелл Скотт, – сказал я. – Входите. Вы?..
– Я шейх. – За этим последовал поток восхитительных звуков, похожих на переливы флейты. Бархатные согласные, атласные гласные – из всего этого я сумел уловить только слово «шейх» и то, что было очень похоже на имя «Файзули».
Что он там ни сказал, все обласкано мой слух, но осталось загадкой. Так изящная вязь над входом в магометанские мечети чарует глаза непосвященного, но ничего не говорит разуму. Мне стало ясно, что придется догадываться о многом.
Я указал на огромный коричневый диван, косо стоящий на моем мохнатом золотистом ковре, украшающем гостиную, и он двинулся к нему упругой походкой балетного танцовщика. Мгновение – и он уже сидел, при этом ни одна пружина даже не скрипнула.
Я переспросил:
– Шейх Файзули?
– Да, так звучит мое имя. Не совсем так, но достаточно близко...
– Ну, если я ошибся на дюйм или даже пару футов, я попытаюсь...
– Шейх Файзули... Что ж, пусть будет так... Мистер Скотт, я хочу нанять вас, я хочу, чтобы вы оказали мне услугу, услугу особого рода, в известном смысле уникальную, я требую от вас полной конфиденциальности, что крайне важно для меня и моих...
– Подождите минутку, Шейх. Давайте внесем в этот вопрос ясность. Во-первых, я уже нанят. А мое правило – посвящать всего себя целиком одному делу и клиенту.
– Я вам заплачу, я заплачу прекрасно. Я дам вам... мешок золота.
«Так-так, – сказал я себе. – Мешок золота. Парень, это даже лучше, чем просто деньги. Особенно в наши дни».
Шейх, по-видимому, успевший составить некоторое представление о местных обычаях, счел «мешок золота» неоспоримым аргументом и добавил настойчиво:
– Вам лучше поверить мне!
– Звучит заманчиво. Но я ничем не могу помочь вам, Шейх. По крайней мере пока связан делом, которым занимаюсь. А это может значить, что и никогда.
– Но вы даже не знаете, о чем речь. Мой... ах, у меня затруднение, – сказал он. – Вы, конечно, выслушаете, а потом решите?
– Я выслушаю. Могу хоть побиться об заклад, что выслушаю. Весь дрожу от любопытства. Но боюсь, что я уже решил.
Наступило молчание. Шейх Файзули нахмурился и поджал губы.
Через минуту я спросил ободряюще:
– Ну так в чем это затруднение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90