С крепкой шеей, ладно скроенный – изысканный дорогой костюм темно-синего цвета с искрой плотно облегал широкие, мускулистые плечи, – он был живым воплощением идеального мужчины в представлении Дубравина.– Артур Вениаминович, насколько мне известно, вы знали Новосад, как никто другой…Майор начал осторожно и издалека.– Она была моей невестой, – просто ответил Тихов.– У нее были враги? Или, скажем точнее, недоброжелатели?– Сложно ответить на ваш вопрос… Недоброжелатели, в общем-то, были. Мир артистов – это сложный мир. Высока конкуренция всегда предполагает конфликты – явные или тайные. Но враги, и чтобы так…– В тот день она была у вас?– Да. После того, как я уехал от Ольховского – надеюсь, вы помните нашу первую встречу? – мы с ней виделись. Она забежала ко мне на квартиру буквально минут на десять, а затем ушла. И больше я ее не видел.– В котором часу это было?Тихов задумался.– Нет, точно сказать не могу, – сказал он спустя некоторое время.– Хотя бы приблизительно.– Кажется… где-то около двух часов дня…В голосе артиста слышалось сомнение.– Странно…– Что именно? – спросил Тихов.– Алифанова утверждает, что в это время они были еще в театре. По-моему, так… Сейчас проверю…Майор полистал папку с делом.– Да, все верно, я не ошибся.– Честное слово, не помню. Может, немного позже. Если бы я знал, что это когда-нибудь понадобится…– Если бы…Дубравин сокрушенно вздохнул. Все мы сильны задним умом, подумал он.– Артур Вениаминович, а как она выглядела? Я имею в виду не внешний вид, а настроение. Не была ли она взволнована, встревожена?– Нет. Даже наоборот – смеялась, шутила.– Может, таким образом Новосад маскировала свое истинное состояние?– Ни в коем случае. Она не умела притворяться. Что на уме, то и на языке – так говорят про подобных людей.– О чем вы говорили?– Разве теперь вспомнишь… Я угостил ее чаем…Тихов в задумчивости потер висок.– Ах, да, она говорила мне что-то о своей новой роли. В тот день режиссер театра предложил сыграть ей главную героиню в одной из пьес репертуарного плана на будущий сезон, и Валя была на седьмом небе от счастья. Помнится, я ее поздравил…– Значит, она ушла, а вы? Что потом делали вы?– Вскоре мне позвонил Ольховский, и я поехал к нему.– Зачем?– Тогда вы, простите, нам помешали. Мы собирались сыграть в преферанс, ждали еще одного товарища. Но – увы…– Каким транспортом вы ехали?– Извините, но я не понимаю, зачем вам это нужно?– Артур Вениаминович, у нас работа такая; знать по возможности все, что касается обстоятельств дела.– То есть, вы хотите сказать, что проверяете мое алиби? Вы… меня… подозреваете!?– Ни в коем случае. С какой стати? Но все-таки, как я говорил ранее, для нас все нужно и важно. Мы ведь как сборщики часов: пока на место не будет поставлен последний винтик, стрелки не закрутятся. Думаю, вам ясно.– Если так…Тихов успокоился.– Я хотел поймать такси, но погода помните, какая была… Поэтому пришлось ждать троллейбус. Затем я пересел в автобус. Вот так и добрался к дому, где живет Ольховский.– Игра состоялась?– Конечно.– Сколько времени она длилась?– Закончили мы часов в одиннадцать…Тихов ушел.Дубравин посмотрел на задумчивого Белейко, за время допроса не проронившего ни единого слова, и спросил:– Что ты о нем думаешь, Бронек?– Холеный парнишка. Артист, одним словом.– Считаешь, что и здесь играл?– Не похоже. Переживает здорово.– Еще бы. Потерять невесту. И какую…– Как ты насчет чаю? – спросил Белейко.И включил чайник.– С удовольствием, – ответил Дубравин. – У меня, кстати, бутерброды есть.– Не откажусь…Друзья налегли на бутерброды с сыром и ветчиной.В окно кабинета вместе с метелью заглянули ранние сумерки. Глава 12. ИОНА ХРОБАК Подполковник Драч, грузный и неторопливый в движениях, пока длилось оперативное совещание, ходил, не приседая.Его левая щека вздулась, опухоль надвинулась на глаз, лицо кривила страдальческая гримаса.Время от времени он прикасался толстыми, словно обрубленными, пальцами к щеке и морщился – у него болел зуб.Майор Дубравин, с потемневшим от хронического недосыпания лицом, а оттого хмурый больше обычного, изредка косился на замерзшие окна кабинета начальника ОУР.Наконец ударил крепкий морозец, и майор озабоченно пытался вспомнить, надел он младшему сыну вторые колготки, шерстяные, или нет.А тем временем старший лейтенант Белейко, стараясь незаметно ослабить чересчур туго затянутый галстук, докладывал результаты своих изысканий:– …Басалыго найти не удалось. Никаких следов. Ее подружки-спекулянтки слезно клянутся, что не видели Алину почти неделю.– Аэропорт, вокзалы?… – спросил Драч.– Проверил. Сомнения только по поводу железнодорожного вокзала. Думаю, что она все же в городе.– Линейную милицию предупредили?– Так точно.– Фотографии?…– Размножены и розданы участковым, постовым, по райотделам.– Тэ-эк… Что у вас есть по Чугунову?– Проверяя знакомства и связи с Басалыго, я натолкнулся на некого Хробака Иону Лукича, – ответил Дубравин. – Он проходил по делу ее мужа – как свидетель. Впрочем, если судить по материалам того дела – о продаже ворованных машин на запчасти, – Иона Хробак в свидетели попал только благодаря счастливой для него случайности. И следственной недоработке. Он занимался реализацией деталей на автомобильном рынке. А их поставлял ему муж Басалыго. На суде Хробак заявил, что понятия не имел о происхождении деталей. Он отделался лишь крупным штрафом…– Прошу поконкретней, – раздраженно бросил Драч.Он проглотил таблетку анальгина и запил ее водой.– Возвратимся к Чугунов, – сказал подполковник.Драч болезненно поморщился и перевел взгляд на Белейко, который был основным докладчиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44