), а затем вывезут в лес и шлепнут, как врага народа. И никто не узнает, где могилка моя… или как там в песне поется?
Печально. Остается слабая надежда на Михеича… если, конечно, и его не захомутали. А также на оперативного дежурного, который не проспал сигнал «SOS», посланный моей говорилкой.
Долго куковать мне в кромешной темноте не дали. Отворилась тяжелая дверь подвала, и басистый голос скомандовал:
– Новенький, выходи!
– Ну, бывай, – сказал я сокамернику. – Держись. Ежели не вернусь, можешь считать меня коммунистом.
– Почему?
– Это любимая фраза писателей-соцреалистов. Когда я читал ее, у меня слезы с глаз капали. Если меня не вернут сюда, значит, выведут в расход.
– Эй, вы там! Кончайте болтать! Или я сейчас спущусь к вам.
– Уже бегу, гражданин начальник!
Я быстро одолел, как оказалось, двенадцать крутых ступенек (ни фига себе полет у меня вышел!) и оказался еще в одном подвале – так сказать, этажом выше.
Это было вполне приличное, чистенькое и хорошо освещенное помещение, сплошь заставленное ящиками и коробками. Судя по этикеткам, в них хранились консервы и другие не скоропортящиеся продукты. Вдоль одной из стен стояли стеллажи с очень даже приличной коллекцией вин.
Похоже, хозяин этого подвала затарился на случай ядерной войны, подумал я, топая вслед за обладателем мощной спины и не менее широкой задницы. Позади меня конвоировал хмырь под два метра ростом со шрамом на всю левую щеку. Он не оставлял ситуацию на авось, и держал в руках пистолет.
Как я и предполагал, меня привезли в Залив. Это я сразу определил по высоченным соснам, которые росли как за высоким каменным забором, так и внутри периметра. Такие лесные патриархи растут только в Заливе.
Солнце на миг ослепило меня, и я зажмурился, а когда открыл глаза, то оказался на выложенной плиткой дорожке, ведущей к летнему павильону.
Оставшаяся позади вилла, на которую я успел бросить лишь мимолетный взгляд, впечатляла. Это было очень большое трехэтажное здание в стиле модерн, но с варварскими усовершенствованиями, в которых угадывались древнерусские мотивы.
«Патриот…», – подумал я о хозяине дачи (вернее, поместья) не без горькой иронии. Значит, будут бить.
У богачей с европейским складом мышления в ходу более изощренные способы развязывать языки. А чисто русская традиция в таком деле предпочитает кулаки.
Пытка, например, каленым железом, это просто получение информации, притом дурно пахнущее горелым мясом, а избить человека до крови, до состояния, когда в нем уже не осталось ничего человеческого, это значит унизить его, низвести до уровня раба, собаки.
Не зря в довоенное время немецкие мастера заплечных дел – гестаповцы, приезжали перенимать опыт у советских коллег из НКВД, работающих по русской старинке, но с потрясающим эффектом…

Глава 19

Я попал как раз вовремя. Шашлыки уже начали плакать прозрачными жирными слезами на угасающие угли, источая потрясающий аромат; еще минут пять-семь и можно было приступать к трапезе. При этой мысли у меня даже живот свело.
Я только сейчас понял, как сильно проголодался…
Компания, которая меня встретила, состояла всего из двух мужиков вполне презентабельного вида, которые смотрели на меня с нехорошим интересом. В ожидании шашлыков они очень даже неплохо расслабились водочкой, судя по почти опустевшему графину, и теперь желали, как я понял, зрелищ.
Нужно сказать, что некоторые мои надежды не оправдались. Я страстно желал, чтобы из охраны во время «переговоров» при мне остались только два моих конвоира.
Несмотря на внушительные габариты, эти быки туго соображали, были плохо подготовлены (это я определил сразу; в этом деле я собаку съел) и главное, показались мне слишком самоуверенными.
А это очень большой минус. Иногда даже малявка может преподнести неприятный сюрприз, а уж человек наподобие меня, с навыками убийцы, – и подавно.
Но мне снова не повезло. Возле летнего павильона околачивались еще три парня, и все со стволами (двое присматривали за мангалом, а третий находился возле стола).
Блин! До чего же умирать не хочется…
– Так, так… – Эти слова изрек, глядя на меня, старший из двух господ, крепко сбитый мужик с небольшим животиком и квадратным лицом. – Вот мы какие…
– Здравствуйте, уважаемые. – Я чинно склонил голову.
– Ишь ты! – деланно восхитился квадратнолицый. – Вежливый… Может, пригласим его за стол, а, Георгий Иванович? На шашлыки. Вполне приличный парнишка.
– Как пожелаете, Павел Иустинович, как пожелаете… – Георгий Иванович задумчиво обсасывал сахар с лимонной дольки.
Павел Иустинович Курамшин! Значит, меня прихватили парни «Альянса». Ой-ей… Почему-то мороз по коже побежал…
– Но прежде он нам сказочку расскажет, – все так же благодушно продолжал Курамшин. – Поначалу все они врут безбожно. А все потому, что плохо воспитаны.
– Плохо, Павел Иустинович, плохо, – закивал Георгий Иванович.
Этот был, как на меня, чересчур сухощав. Похоже, он сидел на какой-нибудь диете. Возможно, на так называемой «кремлевской», держать которую могут только богачи, потому что в перечень разрешенных к употреблению продуктов в основном входит мясо, ценные сорта рыбы и еще ряд дорогих деликатесов, неподъемных для кошелька простого гражданина.
А еще я заметил, что дражайший Георгий Иванович делал подтяжку лица. На фоне худой морщинистой шеи оно казалось удивительно молодым и кукольным. Так раньше варганили портреты членов политбюро центрального комитета компартии.
Старые пердуны, из которых на ходу сыпался песок, благодаря ретуши, получались лет на тридцать моложе…
Не исключено, что Георгий Иванович в недалеком прошлом тоже принадлежал к касте избранных – был вторым или третьим секретарем какого-нибудь обкома или горкома партии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90