Мы с Ксаной последовали ее примеру: я тоже выпил до дна, а девушка сделала пару глоточков.
Выпив, Зинка начала шарить в своей миниатюрной сумочке – похоже, в поисках сигарет. Достала оттуда пачку, заглянула в нее и нервным движением смяла.
Все понятно – курево закончилось. Дурной знак. По себе знаю. Это как предупреждение свыше: будь начеку, потому что это начало неприятностей.
Зинка беспомощно посмотрела на Ксану, и огорченно вздохнула. Я знал, почему – Ксана не курила, поэтому искать в ее квартире сигареты было бессмысленно. Тогда Зинка перевела взгляд на меня – и невольно подалась назад: я уже протягивал ей одной рукой пачку «Мальборо», а в другой держал зажигалку.
– Спасибо, – сказала она коротко, прикурила и сделала глубокую затяжку.
– Чем богаты… – ответил я, вежливо улыбаясь.
Снова воцарилось молчание. Ксана выжидательно посматривала на меня, догадываясь, что у меня на уме, а я тщательно готовил атаку, пытаясь сообразить с какого фланга начать.
– Вы чем-то сильно огорчены? – сказал я, обращаясь к Зинке с сочувствующим видом.
Мне вдруг пришла в голову идея сыграть на том, что мы с ней незнакомы и я, по идее, не знаю, что она жена Клычкова. Если ее так сильно огорчила не его смерть, то что же? Это было бы интересно узнать.
– Есть немного, – откликнулась она короткой фразой.
– Наверное, семейные проблемы… – намекнул я осторожно.
Зинка остро взглянула в мою сторону, – возможно, хотела отбрить, как привыкла согласно своему козырному «статусу» – но тут коньяк, наверное, упал на то место, что нужно, и она нехотя ответила:
– В общем, да…
– Как это мне знакомо! – соврал я, не моргнув глазом. – Давайте выпьем, чтобы наши неурядицы не превратились в беды… и гори оно все гаром.
От моей игры несло такой откровенной фальшью, что меня самого передернуло. Но, Зинка, занятая своими мыслями, ничего не заметила. В отличие от Ксаны, у которой от удивление даже нижняя челюсть отвисла.
Мы снова выпили. Зинка, как и до этого, хлопнула рюмашку чисто по-мужски – одним махом. Можно было подумать, что в своей семейной жизни она только тем и занималась, что шастала по кабакам и безбожно пила.
Что, конечно же, было совсем не так. Ее лицо было бледным, но свежим, не испитым.
Я исподтишка наблюдал за Зинкой, выбирая момент для атаки. Но она опередила меня. Все-таки сто сорок грамм коньяка почти без закуски – две дольки лимона с сахаром не в счет – это для человека малопьющего или привыкшего к легким сухим винам чересчур много.
– Вы развелись? – спросила она участливо.
Я бросил быстрый взгляд на Ксану (она глядела на меня, как снайпер в прицел, – с острым прищуром) и продолжил свое вранье:
– К счастью, мы не были расписаны. Она предпочла меня другому.
Судя по всему, я попал в «яблочко». Зинка вдруг вспыхнула, ее лицо пошло пятнами, и она с ненавистью сказала:
– У меня та же история. Два дня назад привел домой… заморскую чувырлу. И спрятал ее на даче… думал, что я не узнаю. Как он мог!? Гад, гад, гад! – Она закрыла руками лицо и заплакала без слез, но с причитаниями: – За что мне такое-е… Какая я несчастная-а… Ксана, он мерзавец… негодяй! Ты была права-а… Все, разведусь, разведусь к чертовой матери! А эта… американка. Все невинной прикидывалась… в душу влезла. Сука, сука! У-у-у!…
– Успокойтесь, пожалуйста! – беспомощно засуетился я возле Зинки, чувствуя себя последним негодяем.
Терпеть не могу женских стенаний и слез.
Ксана к истерике своей бывшей закадычной подружки отнеслась гораздо хладнокровней. Она сходила на кухню, принесла стакан холодной воды и заставила ее выпить. Зинка немного успокоилась.
– Сегодня утром я устроила ему сцену и ушла, – сказала она куда-то в пространство. – До города меня довезли соседи – я не стала брать машину. Пусть подавиться ею! Мне от него ничего не нужно. Ни-че-го! Целый день я бродила по городу сама не своя. Даже не помню, где… А вечером, – она наконец посмотрела на Ксану, – пришла к тебе. Мне просто некуда податься… – Она жалобно всхлипнула. – Но тебя долго не было. Я ждала, ждала… и уснула на скамейке. На той, что возле детской площадки. Проснулась, смотрю, в твоих окнах горит свет… Вы уж извините меня… я не знала…
– Зина, перестань, – строго сказала Ксана. – Ты правильно сделала, что пришла ко мне. Твой Клычков еще тот фрукт. Между прочим, когда ты выходила за него замуж, то хорошо знала об этом. А еще скажу тебе, подруга – ты родилась в рубашке. Так что не разводи тут слякоть, все в жизни относительно.
Она с решительным видом посмотрела в мою сторону. Я кивнул: все верно, пора. Так уж и быть, приму огонь на себя.
– Ты о чем? – встрепенувшись, с тревогой спросила Зинка. – Что-то случилось!?
Ах, это знаменитое женское чутье! Хватило всего одной фразы, чтобы сработала Зинкина интуиция. Она еще не знала, о чем пойдет речь, но уже поняла, что слова Ксаны не сулят ей ничего хорошего.
– Простите, вы жена Клычкова? – спросил я с деланным удивлением.
– Да… – Зинка перевела взгляд на меня.
– Тогда мужайтесь…
Я изобразил неземную скорбь, и так в нее поверил, что едва не уронил скупую мужскую слезу. В глубине души я даже зааплодировал себе – талант!
Оказывается, при определенном усилии можно стать посредственным актером даже не имея к этой профессии никаких наклонностей.
Мне вдруг стало понятно, почему в наших «мыльных» операх большинство актеров (в особенности молодых), несмотря на разнообразие одежд, на одно лицо – будто матрешки. Просто их на это учили, не более того. А божью искру или забыли зажечь, или она в них и не ночевала.
– Что вы… Что, что такое!? – Зинка вскочила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90