Шофер плавно дал газ, и «ауди» неспешно покатила по улицам города. Лица его Олег не видел, только толстый, коротко стриженый затылок, потому что водительское место было отгорожено тонированным звуконепроницаемым стеклом.
«Для темных делишек тачка в самый раз», – желчно подумал Олег, который, едва машина тронулась, уже пожалел, что согласился на предложение своего «благодетеля».
«А что если Карла соврал? Может такое быть? Вполне. Этот хитрый немчик непрост, ох, непрост… Узнал, что меня отпускают, и подъехал как раз вовремя. Как узнал? А фиг его знает. Может, случайно, но, скорее всего, через своих информаторов-ментов, которые отправляют ему по электронной почте суточные милицейские сводки. Зачем иностранцу статистика преступлений в отдельно взятом российском регионе? Впрочем, пусть по этому вопросу пусть болит голова у соответствующих органов…»
Карл Францевич будто подслушал мысли художника. Ловким жестом фокусника он достал откуда-то два листа бумаги и протянул их Олегу.
– Это вам на память, – сказал немец, кривя губы своей не очень натуральной улыбкой. – Рапорт наряда, который вас задержал. С подписями. Я прочитал его и должен сказать, получил немалое удовольствие. – Он коротко рассмеялся. – У этих мальчиков чересчур буйное воображение. Они выставили вас настоящим бандитом-рецидивистом.
– Да уж… У наших ментов смекалка работает будь здоров, – ответил Олег. – К столбу придерутся.
– Не вините их сильно. Это издержки профессии. Германские полицейские недалеко ушли от ваших по части эпистолярного жанра.
Олег промолчал. Он напряженно ждал, что скажет дальше этот Карла.
«Миляга, ядрена вошь… – думал художник. – Мягко стелет… Интересно, он знает, ПОЧЕМУ я не пишу портреты? Вроде, сказать ему никто не мог… Да, никто! Тогда откуда?… А ведь его интерес не случаен. Нашел портретиста… С его деньгами (а он явно далеко не беден) и германским паспортом мог бы заказать парсуну в Москве, даже у самого Шилова. Это известное на Западе имя, авторитет. А кто я? Провинциальный художник, да еще вдобавок и неудачник. Никто, ничто и звать никак».
На удивление Олега, его предположение оказалось несостоятельным. Карл Францевич довез художника до подъезда дома, где находилась квартира художника, и любезно распрощался, даже словом не намекнув о заказе, который он предлагал при первой встрече.
Нужно сказать, что Олег, приготовившийся дать немцу резкий отпор, немного растерялся.
– Теперь я ваш должник, – промямлил он, когда покинул салон. – Увы, я сейчас не при деньгах…
– Что вы, что вы… какой вздор! – воскликнул немец. – Как можно! Я ведь от чистого сердца. По велению души.
После этого эмоционального всплеска он вдруг стал строже, сухо попрощался, и «ауди» стремительно сорвалась с места, едва не задавив большого черного кота, которому угораздило усесться как раз на пути машины, буквально в двух-трех метрах от ее бампера. Он наблюдал за «ауди» с пристальным, и как показалось Олегу, кровожадным вниманием, словно это была мышь.
Не успел Олег мигнуть глазом, как лимузин иностранца так быстро исчез за углом, будто его прибрал сам нечистый. Куда-то пропал и кот. Наверное, нырнул в подвал через отдушину.
Художник знал, что в подвале дома живет целый кошачий клан. Когда наступала весна, кошачья семейка устраивали такие громкие и бесконечные «сабантуи», что Олег на время переселялся в свою мастерскую – под этот «концерт» можно было спать лишь высосав на ночь глядя, как минимум, поллитровку беленькой.
Очутившись в квартире, Олег вдруг остановился как вкопанный, даже не закрыв входную дверь. Его поразила мысль: откуда этот Карла знает адрес его местожительства!? Иностранцу об этом он не говорил.
А машина немца остановилась как раз напротив подъезда, в котором находилась квартира художника…
Отчаявшись что-либо понять, Олег обречено махнул рукой, и на время выбросил из головы все, что было связано с таинственным Карлом Францевичем. Перед ним сейчас встала другая проблема, более важная – где взять денег, чтобы сходить в гастроном и купить хоть чего-нибудь съестного.
Ночная отсидка в «обезьяннике» почему-то вызвала чувство дикого голода.
Открыв на всякий случай холодильник, Олег некоторое время смотрел на пустые полки с выражением Робинзона Крузо, который вдруг понял, что оказался на необитаемом острове. Нужно было опять у кого-то занять денег, но у кого именно Олег даже не представлял.
Отчаяние переросло в мрачную хандру, и Олег занялся самоуничижением: «На кой мне такая жизнь?! В стране свобода, которую так долго ждали, мои сверстники в „Мерседесах“ ездят и отдыхают на самых фешенебельных курортах мира, а я лишь краски и холсты перевожу, в долгах весь, как в шелках. Энтузиаст… Бездарь!»
Крик души совпал с дребезжаньем дверного звонка. «Кого там принесла нелегкая?» – с раздражением подумал художник. Он уже хотел открыть дверь, даже не глядя в глазок, но тут же отдернул руку.
А если это пришли коммунальщики? Олег задолжал им, кажись, за полгода. Ему уже рассказали, что в районе создана комиссия, которая передает дела должников в суд, где принимают решения о выселении злостных неплательщиков из их квартир.
– Олежка, отворяй ворота, это я! – раздалось из-за двери. – Чего топчешься?
Облегченно вздохнув, художник отодвинул защелку английского замка и на пороге встал взъерошенный мужичок в майке с блудливыми похмельными глазами. В руках он держал пластиковый пакет, который прижимал к груди так бережно и с такой любовью, словно это был младенец.
– Быстрее замыкай! – сказал мужичок, прошмыгнув мимо Олега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91