— Достань мое кремовое бархатное платье. — Бросив на диван муфту, Софи опустила отороченный соболями капюшон накидки и подошла к окну. Из окна открывался вид на Днепр, скованный ледяным панцирем. Его широкое пространство было испещрено следами саней; на льду виднелись узоры, оставленные многочисленными охотниками покататься на коньках, — картина, вполне соответствующая той карнавальной обстановке, с которой она уже встретилась, проезжая по улицам.
— Судя по всему, моя дорогая жена, вас следует поздравить с благополучным завершением путешествия. Добро пожаловать.
Софи с трудом удержалась от внезапного желания тотчас же выпрыгнуть в окно. Медленно повернувшись, она принялась стягивать перчатки. Войдя в комнату, муж осторожно притворил за собой дверь.
— Благодарю вас, Павел. Я очень рада быть здесь.
Глава 14

В ее смехе ему постоянно слышалась издевка. В каждом повороте ее головы он читал презрение. Любая ее улыбка, любое плавное движение словно приглашали к флирту, и в этой веселой, легкомысленной обстановке императорского двора, развлекающегося в Киеве, подобные приглашения не могли оставаться без ответа. Порой Павел готов был выйти из себя от ярости, и вынужден был покидать залу, чтобы прийти в себя. Женщина, вернувшаяся из Берхольского, была той же самой, которую он отправил на смерть, и в то же время совсем иной. В ней появилась невероятная уверенность, неуязвимость, чего он раньше никогда в ней не замечал. Теперь она чувствовала себя при дворе с такой естественностью, словно родилась здесь, и пользовалась невероятным успехом у самых знатных иностранных дипломатов и царских вельмож. Царица дарила ей свою любовь и благорасположение, поздравляя мужа, который должен быть рад, что жена его столь неожиданным образом превратилась в благоуханный цветок. Павел, которого все это отнюдь не радовало, бормотал слова благодарности и ощущал, как вскипает в душе черная ярость. Сейчас она была в многолюдном салоне герцога де Лилля Посланник короля Пруссии Иосифа II, один из любимцев Екатерины, он был одним из самых популярных лиц в узком кругу приближенных к императрице людей. Герцог де Лилль находил княгиню Дмитриеву совершенно очаровательной и не делал из этого тайны. Княгиня, в свою очередь, не без удовольствия оправдывала репутацию остроумной, образованной, веселой собеседницы, сверкая темными глазами и одаряя всех своей необыкновенной, чуть асимметричной улыбкой, придающей особое очарование четко очерченному овалу сияющего здоровьем лица.
От бледной, подавленной узницы не осталось и следа. В тех редких случаях, когда она оказывалась наедине с Дмитриевым, Софи даже не пыталась проявлять и тени былой покорности. Прикрываясь своими придворными обязанностями, она весьма изобретательно ускользала из-под власти мужа. Он не мог найти способа лишить ее всех прав, несмотря на то что раньше ему успешно удавалось заставить ее подчиняться. Она ездила верхом, каталась в санях, танцевала на балах, играла в, карты. Время от времени пальцы его до боли сжимали рукоятку плети, он тешил себя грубыми картинами обладания ею, однако понимал, что ей нельзя появляться в свете со следами насилия. Поэтому ему оставалось только терпеливо ждать своего часа, ждать, когда закончится это проклятое путешествие, жизнь вернется в обычную колею, а жена — под супружескую крышу.
Оглядев залу, Софи случайно наткнулась на ледяной взгляд голубых глаз, прочитала всю ненависть, запечатленную в нем, и, несмотря на всю неуязвимость своего нынешнего положения, почувствовала, как от страха по спине пробежали мурашки и зашевелились волосы на затылке. За что он ее так ненавидит? Да, она отвергла его. В ту первую ночь в Киеве, когда он пришел в ее спальню, она лежала, холодная как камень, полностью равнодушная ко всему, потому что уже познала счастье настоящей любви, а эта жалкая пародия вызывала у нее чувство глубочайшего презрения. Но он потерпел фиаско и покинул ее, переполненный злобой, заявив, что она вообще не в состоянии быть ни его, ни чьей-либо женой. Бесчувственная и бесплодная, она просто позорит женский род. Софи ничего не ответила, что привело его в еще большую ярость. Но с тех пор он уже не возобновлял попыток удовлетворить свою мстительную похоть.
— Я слышала, что в Киев приехал граф Данилевский, — весело прощебетала хихикая молодая дамочка из кружка оживленно сплетничающих дам, стоящих неподалеку.
Софи сделала шаг назад и без труда оказалась как бы между двумя кружками. Легкой улыбки и похвалы миленькой юной графине Браницкой оказалось достаточно, чтобы незаметно и совершенно естественно присоединиться к дамскому обществу.
— Он меня чем-то пугает, а вас? — со смехом продолжила Александрина Оленина. — Он улыбается, разговаривает с вами, и в то же время создается такое ощущение, что видит вас насквозь! А что вы думаете, княгиня? — с улыбкой повернулась она к Софье.
— О чем? — улыбнулась та в ответ.
— Да о графе же, разумеется! Ведь он адъютант вашего мужа. Должно быть, вы часто его видите?
— На самом деле нет, — невозмутимо заметила Софья. — Мой муж, как правило, все свои служебные дела решает в казармах.
— Вот как! — Переключив внимание на более разговорчивых собеседниц, Александрина заговорщически понизила голос: — А еще говорят, что он совершенно равнодушен к женщинам. С тех пор как случилась та страшная история с его женой.
С женой! Софья почувствовала, как кровь отхлынула от лица, и с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Взяв бокал шампанского с подноса вовремя подвернувшегося лакея, она отпила глоток и небрежно проговорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126