— Он отправил Татьяну к себе в деревню, — пояснила Софья, — а вместо нее приставил ко мне Марию. Она полностью предана князю. — Эти слова прозвучали на удивление спокойно. — О каждом моем шаге тут же докладывается Павлу. — Она высвободила руки. — Из этого не делается секрета. Мне даже положено знать об этом. Павел повторяет мне некоторые мои слова, когда… когда приходит ко мне по ночам. — Она обхватила себя руками и слабо, вымученно улыбнулась. — Он частый посетитель.
Она была женой другого мужчины. В его мозгу моментально пронеслись неприятные картины, вызванные ее словами. Адам отодвинулся еще дальше, устыдившись непрошеного воображения. Никого не касается, как воспитывает муж свою жену Он — ее господин перед Богом и людьми и имеет право поступать так, как считает нужным. Но, умом признавая эти истины, Адам сердцем не мог смириться с ними, тем более по отношению к Софье Алексеевне.
— Попробую что-нибудь придумать, чтобы ты смогла покататься на Хане, — проговорил он, быстрым шагом направляясь к двери. Походка выдавала волнение, ему было трудно покидать се. — Сделаю все, что смогу. — С этими словами он вышел из гостиной.
Софи осталась стоять у окна. Ощущение его губ на своих губах, его страстных объятий все еще не покидало ее. Но она принадлежала другим рукам и губам. Не то чтобы муж никогда не целовал ее, просто нежности и ласки были необязательны в его понимании. Она каким-то шестым чувством догадывалась, что, используя ее тело, чтобы получить наследника, он преследует иную цель. Совокупление, безусловно, приносило ему какое-то странное наслаждение; она постоянно видела этот блеск удовлетворения в его светлых глазах, глядящих на нее сверху вниз, когда она, распростершись, лежала под ним, выдерживая очередной натиск. Было такое впечатление, что в эти моменты он видит не ее, а кого-то другого. Странно, но оно приносило некоторое облегчение, позволяло мысленно отключиться от своего тела, дожидаясь, когда он оставит ее и уйдет в свою спальню, по обыкновению не произнеся ни слова и даже не прикоснувшись на прощание.
Пропасть между сероглазым польским графом с прекрасными губами, прикосновение которых доставляло такое неописуемое наслаждение, и холодной надменностью тонкогубого человека с жестким взглядом, ее властелина, делала еще более невыносимым ее существование. Но мечтать о том, что могло бы случиться, если бы судьба повернулась иначе, она не могла — это было слишком больно.
Софи повернулась к двери. Если ей не разрешено кататься верхом, то по крайней мере она может навестить Хана. На посещение конюшни запрета не было. В компании Бориса Михайлова ей станет немного легче, хотя после изгнания Татьяны они тщательно избегали вместе показываться на глаза прислуге.
Лишь через неделю Адам смог выполнить свое обещание — дать ей возможность прокатиться на Хане. Он с удовольствием занимался осуществлением этой хитроумной затеи, чувствуя, как занятость делом в некоторой степени избавляет его от мучительного ощущения бессилия. Не так уж много он мог для нее сделать, но и этому она была бы несказанно рада. Оставалось улучить момент, когда князя не будет дома, на конюшне останется один Борис, и незаметно передать ей записку с изложением всего плана.
Как это нередко случается, ему помогло вмешательство судьбы. Из Царского Села, летней резиденции императрицы, прибыл курьер с требованием представить сведения о положении дел в Преображенском полку. Полковнику не пришлось быть слишком настойчивым для того, чтобы убедить генерала лично отправиться с докладом к ее величеству. Адаму требовалось всего лишь удостовериться, что генерал останется в Царском Селе с ночевкой. Тогда Софи сможет кататься на Хане всю ночь, до того как проснутся слуги, и вернуться в свою спальню незамеченной. Посвящен в эту затею будет только Борис Михайлов. Подготовить Бориса к столь рискованному делу было проще простого. Благодаря своему привилегированному положению в доме Голицыных мужик был грамотен и весьма сообразителен. Он и глазом не моргнул, когда однажды граф, спешившись у конюшни Дмитриева, сунул ему в руку сложенный листок бумаги.
Адам вошел в дом с видом человека, имеющего весьма важное сообщение. Он спросил генерала, хотя отлично знал, что Дмитриев находится на бригадном смотре.
— В таком случае, может, мне будет оказана честь увидеться с княгиней? — проговорил он, выслушав доклад об отсутствии барина. — Она могла бы передать мое сообщение князю. Это весьма важно и имеет отношение к его завтрашней поездке.
По выражению лица дворецкого было ясно, что он не знает, как поступить. Княгиня посетителей не принимала, это было негласным правилом. Но граф Данилевский — не обычный посетитель. Он адъютант князя, часто бывает в доме, его приглашают обедать, правда, всегда в присутствии мужа.
— Не могу знать, где сейчас находится княгиня, ваше высокоблагородие, — после некоторого размышления сообщил дворецкий. — Могу ли я сам передать ваше послание его сиятельству?
Именно этого Адам и боялся, понимая, что не имеет права настаивать на встрече с Софьей, если ее случайно не окажется поблизости. Он уже был готов признать поражение и передать слуге фальшивое послание, но тут Софи неожиданно появилась в зале.
— Граф Данилевский? — произнесла она равнодушно и слегка удивленно. — Как жаль, что мужа нет дома.
— Да, ваш дворецкий только что сообщил об этом. У меня для него послание. Но меня вполне устроит, если вы окажете любезность передать ему. — Он протянул руку в вежливом приветствии.
Софи сделала реверанс, пожала протянутую руку, ощутив в ладони смятый комочек бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126