Пришлось опереться ему на плечи. Крепко обхватив ее, не обращая внимания на наводящие страх картины несчастья в своем воображении, Адам встряхнул Софью.
— Ты хочешь покончить с собой, да? Как ты посмела вести себя с такой преступной беспечностью!
— Адам! — Громкий голос князя Голицына оборвал его тираду. Вызванный обеспокоенными слугами, он начал подниматься по лестнице. — Возьми себя в руки, ты же мужчина!
Софи почувствовала, как подкашиваются ноги. Как только Адам ослабил свою железную хватку, она молча опустилась на пол. Оскорбленная до глубины души и ничего не понимающая, она выдохнула лишь два слова:
— За что?
Адам глубоко, прерывисто вздохнул, приходя в себя.
— Ты же на девятом месяце! Ты посмотри — куда тебя понесло? Лестница, установленная кое-как на площадке второго этажа, — медленно произнес он, выговаривая каждое слово. — Никогда не встречал подобной глупости.
В глазах его стояла боль; он провел по лицу ладонью, словно пытаясь стереть очередную пугающую картину… Он отпускает руку, она падает, катится вниз, тяжелое тело со стуком пересчитывает ступени, дикий крик разносится по всему дому. Он мчится следом, она лежит навзничь, неподвижная, как сломанная кукла… И потом появляется кровь…
Нахмурившись, Софья встала, цепляясь за перила. Князь взял ее под руку. Она отдернула руку, не отрываясь глядя на Адама. Ей было знакомо это выражение ужаса на его лице. Он говорил, что это связано с какими-то тяжелыми воспоминаниями. Ей казалось, что уже все позади, но, видимо, что-то еще оставалось невысказанным.
— Выйдем на солнышко. — Голос ее был слаб, как коленки, которые дрожали самым предательским образом. — Пошли. — Повелительно протянув ему руку, она сделала шаг вниз.
Только в этот момент Адам пришел в себя. Рядом с ним — Софья, бледная, но решительная. Она подает ему руку. Потом он заметил тяжелый взгляд князя Голицына, увидел собравшихся слуг, глядящих на него во все глаза так, как обычно человек смотрит на бешеную собаку.
— Идем, — повторила Софья с металлом в голосе. — Я не хочу, чтобы меня трясли за шкирку, как терьер крысу, безо всяких объяснений. Тем более в день именин. Возьми меня под руку, у меня колени подгибаются.
Они спустились рука об руку вниз, молча прошли сквозь строй слуг под прицелом недоуменных взглядов, миновали прихожую и вышли во двор. За спиной послышался шепот, постепенно перерастающий в глухой говор. Князь Голицын, предоставив своей челяди полную свободу домыслов и роскошь посплетничать, удалился в библиотеку.
После суеты предпраздничных хлопот они наконец оказались в розовом саду. Софи остановилась у солнечных часов.
— Как погибла Ева?
— Она упала с лестницы, — ответил Адам, глядя мимо Софьи на голубятню в глубине сада. — Я протянул руку… поддержать ее… Я хотел поддержать ее. — Он медленно ронял слова, словно отрывал клочья своей души.
Впервые он выговаривал вслух свой страх — страх признаться в том, что в порыве гнева, оскорбленный до глубины души тем, как она стояла на верхней ступеньке лестницы, смеясь над его старомодными взглядами, а большой живот, в котором она носила ребенка от чужака, колыхался, он протянул руку, чтобы поддержать ее, пошатнувшуюся от этого смеха, и рука эта могла не поддержать, а подтолкнуть Еву.
— Вместе с кровью из нее вышел и плод, — закончил он. — Уже ничего нельзя было сделать. Он скончался раньше, чем она изошла кровью. — Обеими руками он сжал основание солнечных часов. Костяшки пальцев побелели. — Мы оставались в Москве. Двор находился в Петербурге. Всем просто объявили, что она погибла в результате несчастного случая. Обо всем остальном можно было только догадываться, и я не имел ни малейшего намерения опровергать поползшие слухи, говорить правду.
— Правду о том, что ты убил свою жену в припадке ревности? Или правду о том, что она оступилась и упала? — Софи положила ладони на его руки, по-прежнему сжимающие камень. — Ты не мог толкнуть ее, Адам.
— Откуда ты можешь знать, если я сам этого не знаю?
— Потому что я знаю тебя, — убежденно ответила Софья. — Я знаю тебя как себя, как того ребенка, что растет у меня внутри. Мы стали частью друг друга, и я точно знаю, что, как бы ни был силен твой гнев, как бы глубоко ты ни был оскорблен, ты не в состоянии никому причинить зла таким способом. Это все равно как если бы… Если бы Борис Михайлов ни с того ни с сего взял и покалечил лошадь. Может, это сравнение тебе покажется немыслимым, но я хочу сказать, что есть действия, которые просто неестественны для определенного человека, просто невозможны для него — несмотря ни на какие провокации. — Внезапно схватив Адама за руку, она резко развернула его лицом к себе. — Ты сам знаешь, что не делал этого.
— Но хотел, — глухо ответил он. Софи понимающе кивнула.
— Тебя мучает вина не за поступок, а за намерение.
— Ты хочешь сказать, что она заслуживала этого?
— Нет, — уверенно покачала она головой. — Никто не заслуживает подобной смерти.
Она не отрываясь смотрела ему в лицо. Черты его, искаженные гримасой мучительного страдания, постепенно разглаживались, но в глазах стояли слезы. Взяв за руку, она потянула его за собой и усадила на траву, потом положила голову себе на колени и прижала к животу, где ждал своего часа выйти на свет его ребенок.
— Что значит в положении? Отвечай немедленно, мерзавка!
— У нее будет ребенок, клянусь Богом, ваша светлость!
Хлюпая носом и вся дрожа, Мария снопом повалилась в ноги своему взбешенному господину. Как гонец, принесший плохие вести, она покорно склонила голову перед его беспредельной яростью, понимая, что скрывать это известие оказалось бы стократ хуже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126