Эдмунду стало известно только о семье, безусловно преданной Франции, глава которой пришел в ярость, узнав, что одну из них, Магдалену Ланкастер, можно использовать против Франции, и о решимости Борегаров разрушить планы герцога любыми, по большей части нечестными, средствами.
— Так что ты должен быть настороже, — заключил Ланкастер, вставая. — Поедешь во Францию — возьми отряд побольше для защиты от возможного нападения, открытого или из засады. Сейчас лорд де Жерве охраняет Магдалену и твои владения. Когда ты окажешься там, он сможет вернуться ко мне на службу.
Герцог снова дернул себя за бороду.
— Я нуждаюсь в нем и его советах. Крестьяне становятся непокорными, а проклятые лолларды (Последователи религиозного реформатора Джона Уиклифа, активно выступавшие против папства, церковного землевладения и социального неравенства. Подвергались жестоким преследованиям.) пользуются любой возможностью, чтобы затеять смуту. Дошло до того, что король и его министры не имеют ни минуты покоя из-за воя наглой черни.
— Я немедленно соберу войско, господин мой герцог, — пообещал Эдмунд, тоже поднимаясь. Но ноги по-прежнему дрожали, а глаза заволокло дымкой. — Из своих вассалов.
— И реквизируй моим именем все корабли, которые тебе понадобятся, — велел Ланкастер, отмахиваясь с беспечностью принца от всех возможных претензий владельцев торговых судов. — Надеюсь уже через три недели проводить тебя в путь.
Но утром Эдмунд проснулся, снедаемый лихорадкой, той, которая терзала его в первые дни выздоровления. Он провалялся на одре болезни еще месяц, а когда наконец оправился, оказалось, что началась весна, а вместе с ней частые для этого сезона штормы и наводнения, державшие все корабли в гавани. Только в конце апреля удалось собрать силы, достаточные для путешествия во Францию.
Теплым апрельским утром полуодетая Магдалена стояла у окна спальни, рассеянно гладя твердую округлость живота. Сегодня ребенок отчего-то притих по сравнению со вчерашним днем, и она еще удивлялась этому обстоятельству, когда из нее с легким шумом исторгся поток воды.
Магдалена, не веря глазам, уставилась на лужу у своих ног.
— Эрин! Эрин!!! — почти взвизгнула она.
— Что случилось, госпожа? — спросила служанка, выбегая из гардеробной, где раскладывала груды белья, только что принесенные из прачечной.
— Смотри! — вскрикнула побелевшая Магдалена, показывая на пол. — Это вылилось из меня!
— Ничего страшного, госпожа, — спокойно ответствовала служанка. — Дитя просится на свет.
— Слишком рано! И откуда эта вода?
— Восьмимесячный ребенок. Ничего особенного. Обычно такие выживают. А схватки начались?
Магдалена, все еще ошеломленная, но несколько ободренная объяснениями Эрин, покачала
головой:
— Только вода.
— Рано или поздно это должно было случиться. Иначе ребенок просто не сможет родиться.
— Но почему?
Эрин пожала плечами. Причин она не знала. Так бывает. Вот и все. Она так часто помогала при родах, что могла заменить даже повивальную бабку, если, разумеется, все шло как полагается. Кроме того, в замке были и другие, куда более опытные женщины.
— Я все же пришлю повитуху, госпожа, — решила она. — А вам лучше лечь. Я принесу полотенца, чтобы было удобнее.
Магдалена неохотно легла, отдавшись в руки Эрин. Что поделать, служанка по крайней мере знает, как поступить. Сама она, воспитанная старой девой леди Элинор, была совершенно невежественна в подобных вопросах, если не считать ничтожных сведений о родах и связанных с ними трудностях. Леди Элинор в этом мало чем отличалась от подопечной, а другой женщины ее положения в замке не было.
Только сейчас она сообразила, что, вместо того чтобы все восемь месяцев витать в облаках грез и любовных фантазий, следовало подробнее расспросить Эрин и Марджери, которые куда лучше ее разбирались в таких вещах.
— Расскажи, что будет, — потребовала она, подкладывая под спину подушки, поскольку лечь казалось невозможным.
Эрин озадаченно потерла нос.
— Ну… начинаются боли, госпожа, а потом появляется ребенок.
— Сильные боли?
Эрин не хотела пугать госпожу, но и лгать не было смысла.
— У некоторых женщин сильнее, чем у остальных.
— Намного? — допрашивала Магдалена.
— Кажется, да, госпожа.
— Хотела бы я, чтобы господин был здесь.
— Роды — работа женская, госпожа, — возразила Эрин, направляясь к двери. — Схожу-ка я за повитухой.
Дверь за ней закрылась, и Магдалена, глядя на пляшущий на одеяле солнечный зайчик, снова коснулась живота, гадая, что происходит внутри. Может, роды и женская работа, но ее утешала бы мысль о присутствии Гая в замке. Он вместе со своими рыцарями отправился на турнир в Компьене, устраиваемый под покровительством герцога Бургундского. Прежде она сопровождала бы его в предвкушении трехдневного веселья и пиров, но в ее состоянии путешествовать было невозможно. Обоим даже в голову не пришло, что время вот-вот настанет, а следовательно, и ему вряд ли стоило уезжать.
Эрин и Марджери привели повитуху, старую женщину с узловатыми пальцами, седеющими волосами, небрежно прикрытыми грязным платком, и противным визгливо-ноющим голосом. Магдалена невзлюбила ее с первого взгляда.
— Я бы хотела, чтобы остались только Эрин и Марджери, — прошептала она, сжимаясь. — В ваших заботах нет нужды, милая дама.
— Не стоит бояться, госпожа, — проныла старуха, откидывая покрывало. — Я приводила многих детей в этот мир… и провожала в иной. Да и матерей тоже, — добавила она, ощупывая живот Магдалены, прежде чем перейти к более тщательному обследованию.
Застывшая Магдалена лежала неподвижно, окаменев от брезгливости и страха, убежденная, что эта женщина не принесет ничего, кроме несчастья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128