— выдохнул Эдмунд и, схватив Гая за руки, поднял с земли. — Я заставлю ее полюбить меня.
Гай кивнул:
— Возвращайся в лагерь, я немного побуду один.
Эдмунд немедленно повиновался. Гай смотрел ему вслед, замечая расправленные плечи и упругую походку. Все было так, словно молодой человек просто передал ему свою тоску, свои мучения, чем еще больше утяжелил гнущее его к земле бремя. Но Гай считал это справедливым наказанием.
Он долго гулял по берегу реки, ощущая вместе со скорбью и облегчение оттого, что все раскрылось и больше не придется лгать. Все кончено, и есть некоторая надежда, что Эдмунд и Магдалена начнут новую, не запятнанную предательством жизнь. Эдмунд слишком благороден, чтобы мстить чужому ребенку. А Магдалена… Магдалена питает к мужу глубокую привязанность и обладает безграничными запасами сострадания и чувствительности. Она не станет отказывать мужу ни в чем, и со временем ее симпатия углубится и перерастет в более нежное чувство. У них родятся свои дети, и…
Но дальше этого его мысли не шли, какова ни была бы убежденность в том, что это самобичевание всячески им заслужено. Следует вернуться в лагерь, отослать Эдмунда к жене и жить, как прежде. В Англии у него немало дел, и в этих делах он найдет утешение.
Вернувшись в лагерь, он объявил, что они возобновят путешествие после обеда. К тому времени кони отряда де Брессе достаточно отдохнут, а ему самому совершенно все равно, если они пробудут в пути только полдня.
Если кто-то и гадал, чем вызвана погоня Эдмунда за Гаем де Жерве, все любопытные держали языки за зубами. За обедом всем стало ясно, что эти двое находятся в полном согласии и что никто не собирается швыряться перчатками и бросать или принимать вызов. Еда оказалась вкусной, вино текло рекой, тень от ив не давала летнему солнцу досаждать обедающим, и, хотя в глазах лорда де Жерве по-прежнему таилась грусть, его гостям до этого не было никакого дела.
Первым одинокого всадника, появившегося на вершине холма, заметил часовой, который нес службу на самой границе лагеря. Он и поднял тревогу. Ему вторил громкий сигнал трубы герольда.
Гай встал, прикрывая ладонью глаза от яркого света, и почти сразу же узнал человечка, пригнувшегося к гриве длиннохвостого серого жеребца. Оливье никогда не умел ездить верхом и болтался в седле, как мешок с мукой. Дурное предчувствие наконец приняло отчетливые формы. Только несчастье с Магдаленой заставило бы Оливье мчаться, не разбирая дороги.
— Кто это?
Эдмунд тоже встал, не выпуская кубка с вином.
— Мой слуга Оливье, — коротко ответил Гай. — Я оставил его, чтобы…
Он поспешно проглотил конец фразы. Вряд ли Эдмунду понравится, что Гай оставил своего человека следить за Магдаленой, с приказом немедленно сообщить, если с ней что-то случится.
— Оливье — нечто вроде шпиона, — пояснил Гай. — Я велел ему не сводить глаз с д'Ориака и де Борегаров, если они вздумают появиться.
— Значит, он везет плохие новости?
— Вероятно, — бросил Гай на ходу, встревоженно хмурясь. Эдмунд последовал за ним через примятую траву луга туда, где остановился Оливье. Часовые, хорошо знавшие слугу Гая, допустили его в лагерь. Неуклюже вывалившись из седла, он встал, потирая спину и сосредоточенно морща смуглый лоб.
— До чего же погано скакать верхом день и ночь, господин! Я отбил себе все кости и, клянусь, оставил позади сотни миль!
— Для человека, который терпеть не может верховую езду, это поистине подвиг, — согласился Гай так беспечно, будто не знал, каких вестей ждать от Оливье. — Леди Магдалена…
— Похищена, господин.
Оливье согнулся пополам и схватился за живот. Лицо перекосилось от боли.
— Похищена? Кости Христовы, человече! Что это значит? — взорвался Эдмунд, выступив вперед.
— Дай ему время опомниться, — вступился Гай. — Не для того он мчался так быстро и так далеко, чтобы скрывать что-либо. Эй, Стивен, принеси вина и еды. Пойдем, Оливье, тебе нужно пообедать, выпить и отдохнуть.
— Сидеть я не могу, господин, — откровенно признался Оливье, подковыляв к столу, где тяжело оперся о столешницу и так простоял, пока паж не протянул ему чашу. Он принялся пить с такой жадностью, что кадык ходил взад-вперед. Только потом, облегченно вздохнув, он заговорил связно: — Две ночи назад, господин, в городе забили в набат. Воины отправились туда. В их отсутствие замок осадило целое войско.
— Войско? Во время перемирия? — неверяще пробормотал Гай, вновь наполняя чашу.
— Разбойники, — продолжал Оливье. — Тот ублюдок, именующий себя рыцарем. Кортни Дюран.
— Дюран?
Кортни Дюран был английским рыцарем, превратившимся в наемника. Его отряд, состоявший из таких же безземельных рыцарей-авантюристов, выполнял любые поручения тех, у кого находились деньги, чтобы им платить. Армия Дюрана славилась своей жестокостью, полным отсутствием совести и чести и невероятной храбростью. Ее не без основания опасались все: от жителей Швейцарских Альп до неаполитанцев, парижан и римлян.
— Кортни Дюран увез мою жену? — ахнул Эдмунд, побелев как молоко. — Но как он мог разрушить стены Брессе?
— Гарнизон выманили, господин, — пояснил Оливье, устало проводя рукой по лицу, на котором запеклись пот и грязь. — Они затеяли битву у самого города, а тем временем три сотни воинов с копьями и пиками, а также лучников осадили замок, разрушили стены бомбардами, посылали во двор зажженные стрелы. Леди Магдалена сама командовала нашими лучниками, но силы были неравны. Негодяи ворвались и в город. — Оливье сокрушенно поморщился. — Разграбили дома… Мы слышали вопли… ощущали запах дыма…
Он снова припал к чаше, и Эдмунд яростно выругался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128