— Зачем же ты ходишь по улицам?
Он забыл, как хотел, чтобы она была здесь, забыл обо всем, видя страдание, которое излучало все ее существо.
— Я не больна, — нетерпеливо ответила она, хотя эти слова явно расходились с ее видом. — Что ты наделал, Лео!
Она вовсе не собиралась набрасываться на него с упреками, но эти слова сами собой вырвались у нее.
— Я была там, — гневно сказала она. — Я видела тебя. И все слышала.
— Я погуляю с детьми в саду, — сказала Матильда, давая головой знак Кристиану, и вышла из комнаты, на что ни Корделия, ни Лео не обратили внимания.
Лео выпустил ее руки и отошел к окну.
— Я же просил тебя не ходить туда.
— Ты обманул меня.
Она была готова разрыдаться. Она не хотела, чтобы ее слова прозвучали так горько, но ничего не могла с собой поделать — понимание происходящего покинуло ее.
— Я не обманывал тебя, Корделия. Я просил тебя верить мне, — спокойно произнес он. — Я не мог допустить, чтобы мой вызов был поставлен под сомнение твоим неосторожным словом или действием.
— А почему ты не рассказал мне всего?
— Я не мог, — просто ответил он.
— Потому что тогда я сказала бы тебе все то, что говорю сейчас.
Она шагнула к нему.
— Но ведь ты не сделаешь этого, Лео. Ты не должен сражаться с Михаэлем. Ведь ты можешь погибнуть. — Она моляще сложила руки, во взоре ее сквозило отчаяние. — Ты не должен делать этого, Лео. Ты и сам это понимаешь.
Он не взял ее руки в свои. Он просто произнес:
— Это именно то, что я собираюсь сделать, Корделия. Я должен отомстить убийце моей сестры.
— Но ты не сможешь сделать этого, если он убьет тебя! — воскликнула она, хватаясь за его руку, в своем отчаянии удержать его рядом с собой не думая ни о гордости, ни о изяществе движений. — Ты будешь мертв, как и Эльвира, а Михаэль будет торжествовать.
Она попыталась тряхнуть его, но с тем же успехом она могла взывать к стволу дерева.
— Я выбрал этот путь, — произнес он голосом, ставшим внезапно холодным и бесстрастным, как бы отстраняющим ее. — И я готов принять свою судьбу.
Ее ладони бессильно соскользнули с его рук.
— Но почему ты просто не возбудил обвинение, представив в качестве доказательства его дневники? Почему не позволил правосудию сделать свое дело?
Но она уже и сама слышала в своем голосе нотки обреченности.
— Я не мог, — просто ответил он.
— Не понимаю.
— Каждый из людей — загадка для других, Корделия. Не думаю, что ты сможешь понять все то, что чувствую я. Эльвира поняла бы меня, если б могла знать.
Она и сама готова была аплодировать ему. Он Мог бы заметить едва уловимый кивок ее головы, которым она согласилась с его действиями. Ведь они всегда понимали мотивы поступков друг друга, даже если и не соглашались с ними.
И все же его слова невыносимо терзали ее.
— Ты не любишь меня, — тихо произнесла она.
Лео не мог позволить себе думать в этот момент ни о чувствах Корделии, ни о чем-либо другом, кроме победы над Михаэлем.
— Я люблю тебя, — спокойно произнес он. — Но я должен отомстить за смерть сестры. После того как это будет сделано, наша жизнь обретет спокойствие и ясность.
— У нас не будет ничего, если ты погибнешь.
Разговор зашел в тупик, и оба понимали это. Лео сделал несколько шагов по комнате, голос его стал спокойным и оживленным.
— Ты с детьми должна уехать сегодня вечером вместе с Матильдой и Кристианом. Тогда к утру вы будете уже далеко.
— Дети уедут. Я остаюсь.
— Корделия, ради Бога! — шагнул он к ней.
— Ты ждешь, чтобы я поняла и приняла то, что ты считаешь необходимым. Но тогда ты должен принять то, что важно для меня. Если тебе суждено погибнуть, то я хочу видеть тебя до твоей последней минуты.
Она отвернулась и набросила капюшон на голову.
— С детьми могут отправиться Кристиан и Матильда. Михаэль думает, что дети и я отбыли в Париж, так что у них будет время уехать как можно дальше. А если Михаэль победит, то моя дальнейшая судьба мне абсолютно безразлична. — Она пожала плечами. — Если я смогу, то убегу. Пусть это облегчит вашу смерть, милорд.
И, не прибавив ни слова, она вышла из комнаты.
Лео подошел к окну, чтобы увидеть, как она выходит на улицу. В сердце его была пустота. Он смотрел, не чувствуя ни горечи, ни обиды от ее несправедливых упреков. И тут ему сами собой пришли на ум уроки фехтования, когда он приучил себя видеть перед собой только одно — клинок противника. Он научился не думать больше ни о чем, не видеть, не замечать ничего другого.
Он заставил себя забыть обо всем, даже о Корделии. Он слышал ее слова, но это были только ничего не значащие звуки. Мысли о Корделии, об их возможном будущем теперь никак не повлияют на эту схватку, где ставками являются жизнь и смерть. Ничто не заставит его усомниться в своей правоте: Эльвира будет отомщена!
Когда Корделия спустилась с лестницы, ей встретилась возвращающаяся из сада Матильда, немного опередившая Кристиана с детьми. Лицо Корделии было мертвенно-белым, глаза наполнены болью и страданием.
— О, дитя мое! — рванулась к ней Матильда. — Все будет хорошо. Обещаю тебе, все будет хорошо.
Корделия покачала головой:
— Я… я думала, что он любит меня. Я не могу понять, ведь он для меня все. — Она подняла лицо, искаженное отчаянием. — Он так холоден со мной, Матильда. Так холоден…
Как же он может не чувствовать того, что чувствую я, Матильда?
— Женщине не так-то просто понять мужчину, над которым тяготеет вопрос чести, — ответила Матильда, поглаживая Корделию по голове.
— Неужели я такая дура? — жалобно спросила Корделия. — Наивная, обманывающаяся глупышка?
Она отстранила Матильду, выражение ее лица вдруг стало решительным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118