– Тебе принесли горячей воды.
При мысли, что сможет наконец умыться, Микаэла чуть не застонала.
– Меня зовут Женевьев. Не удивляйся, он дает нам другие имена, поэтому можешь не называть своего. Но почти все называют меня Гвен. – Она развязала веревки, и когда Микаэла села, тревожно отпрянула.
– Я не причиню тебе зла.
– Они так и сказали. – Гвен кивнула на дверь и направилась к выходу. – Пойдем.
– Куда?
– В ванную. Ты, наверное, хорошенькая, но пахнет от тебя не приведи Бог.
Микаэла усмехнулась, продолжая растирать запястья.
– Что он собирается делать?
– Вымыть тебя, Бриджит, потом накормить. Это все, что я знаю.
Микаэла не собиралась отказываться от возможности принять ванну и поесть, ведь для борьбы ей нужны силы. Голова у нее кружилась от слабости, и она ухватилась за дверной косяк.
– Идем, девочка, тебя ждут лепешки, джем и сладкий чай. – Гвен взяла ее за руку и довольно бесцеремонно потянула за собой.
Микаэла не желала, чтобы ее силой волокли навстречу судьбе, поэтому вырвалась и махнула Гвен, чтобы та шла вперед.
– Ну, как хочешь.
Идя по коридору, она заметила вооруженных мужчин в обоих концах длинного прохода и закрытые двери. Охранники, казалось, прочли ее мысли, ибо сразу перекрыли выходы и многозначительно продемонстрировали заряженные пистолеты. Ничего, она дождется благоприятной возможности, а пока главное – найти Диану и выяснить, как отсюда выбраться. Она не может уйти без девочки и жить в мире с собой, зная, что мужчина способен затащить в постель такое юное существо.
До Микаэлы донесся характерный скрип пружин, она споткнулась и ускорила шаг, проходя мимо дверей.
О Господи!
Он собирается превратить ее в проститутку.
Дядя Этвел был бы доволен.
Она услышала доносившиеся из-за портьеры голоса. Нет, она этого не вынесет. Не вынесет. Ее выставляют на аукцион, словно лошадь. Но Гвен считала за честь участвовать в аукционе, устроенном ради нее одной, дескать, она будет нарасхват, станет любовницей какого-нибудь богача, а возможно, и наложницей принца. Микаэла же думала только о бегстве. После мытья ее уже два раза ловили, ноги у нее болели после ударов мадам Гулье. Если они продолжат ее бить, то она не сможет даже сидеть, не говоря уже о том, чтобы лежать на спине.
– Не вынуждай меня волочить тебя, – прошептал ей на ухо Жан-Пьер.
Его высокомерная улыбка заставила Микаэлу ответить на вызов.
– Принуждать женщин для вас привычное занятие, месье?
Угрожающий взгляд напомнил ей, что этот человек безжалостен и способен убить невинного ребенка, чтобы она подчинилась.
– На твоем месте я придержал бы язык, женщина. – Он кивнул в сторону алькова.
– Диана! – вскрикнула Микаэла.
Девочка стояла между двух крепких мужчин, державших ее за руки. Ужас в глазах ребенка и угроза Жан-Пьера сломать шею невинному существу заставили Микаэлу подойти к помосту. Конечно, он все равно мог убить Диану, но ей не хотелось быть тому причиной.
Она гордо выпрямилась, отчего ее пышная грудь обозначилась в низком до неприличия вырезе черного бархатного платья.
– Очень хорошо.
Он поправил складки юбки, затем обошел вокруг Микаэлы, будто восхищался своим творением. Вероятно, так оно и есть, она уже не похожа на себя. Волосы ей скололи на затылке, чтобы привлечь внимание к обнаженным плечам, лицо накрасили и густо припудрили, тело впихнули в платье, подчеркивавшее достоинства ее фигуры. Корсет больно врезался в исхлестанную ремнями спину.
– Улыбнись.
– Пошел к черту, – сквозь зубы процедила она. Жан-Пьер засмеялся и многозначительно взглянул на
Диану. Этот ублюдок, как большинство мужчин, играл на ее страхе, он его возбуждал.
– Я еще увижу, как вы за это заплатите, сэр.
– Как бы не так! Ты и твое тело, малышка, заплатите мне. – Он запустил пальцы ей в вырез, чтобы ущипнуть сосок, потом ухмыльнулся и отошел.
«О, глупцы, – подумала Микаэла, – да я скорее убью вас при первой же возможности, чем позволю кому-нибудь прикоснуться ко мне». Портьера отодвинулась. Послышались одобрительные мужские голоса, но девушка не видела лиц, устремив взгляд на разводы плесени в дальнем углу. Мысль, что она может на миг оказаться в объятиях развратника, способного заплатить за похищенную женщину, болью отзывалась у нее в груди.
Мадам Гулье – такая же француженка, как Микаэла ирландка, – подошла ближе и внимательно посмотрела на нее, затем повернулась к собравшимся мужчинам.
– Ведь я обещала вам дикую ирландскую красоту? Разве она не мила? – По комнате пробежал шепот. – Торг начинается со ста фунтов.
Сто фунтов! Наверное, она должна быть польщена, что кто-то согласится отдать такую сумму за наложницу?
Однако, к ее ужасу, мужчины увеличивали цену, делая непристойные замечания относительно ее тела, особенно груди. Когда мадам подняла ее юбку, чтобы покупатели могли увидеть обтянутые чулками ноги, Микаэла сжала кулаки, борясь с желанием выцарапать своднице глаза. Та, видимо, что-то почувствовав, выпустила подол юбки и повернулась к клиентам.
Двести фунтов, двести пятьдесят, триста, четыреста. Целое состояние. Затем Микаэла услышала голос мадам:
– Пятьсот фунтов, джентльмены, за эту ирландскую красавицу. Пятьсот фунтов – раз, пятьсот фунтов – два, пятьсот фунтов…
– Вы не можете продавать то, что вам не принадлежит, мадам, – раздался мужской голос.
Микаэла вцепилась в складки платья. Слава Богу! Она не осмеливалась поднять глаза, одновременно надеясь и страшась того, что может увидеть. Мужчины неодобрительно зароптали, а она поискала взглядом человека, который прервал непотребный аукцион.
Вошли двое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110