Затем его взгляд привлекло большое зеркало, висевшее на стене. Фиона выглядела в нем особенно соблазнительно, плавные изгибы ее спины и бедер так и манили к ним прикоснуться. Высокородный Реймонд де Клер с благоговением смотрел на простую демонстрацию силы любви и волшебного дара женщины, которую он держал в своих объятиях. Он смотрел на абсолютно гладкую, безупречную спину Фионы. Ужасные шрамы, в течение многих лет заставлявшие ее мучиться от стыда и унижения, исчезли без следа.
Реймонд проснулся задолго до рассвета, встал и тихонько натянул штаны, рубаху и сапоги. Он прокрался к двери, но не удержался и еще раз оглянулся на Фиону, раскинувшуюся во сне поперек кровати. Она лежала на животе, согнув одну ногу, и являла собой живое воплощение женской красоты и совершенства. Шрамов на ее спине не было и в помине. Этот непреложный факт стал последней каплей. Больше Реймонд не мог отрицать то, что видел своими глазами. Магия существовала, хотел он того или нет. И Фиона была средоточием и источником этих чудес.
Он спустился в зал и прошел к выходу во двор, стараясь не потревожить сон людей, искавших защиты от неведомых налетчиков под его крышей. Только на кухне можно было обнаружить признаки жизни и то, что он искал. Вернее — кого он искал.
Изольда привычными размеренными движениями месила тесто для хлеба.
Реймонд не без основания считал ее самой старой обитательницей замка и надеялся получить от нее ответы на вопросы, с которыми не справилась бы даже Фиона.
— Стало быть, ты все-таки явился, чтобы расспросить меня? — негромко сказала старуха и рукой, измазанной в тесте, указала Реймонду на стул по другую сторону стола. Реймонд уселся и сложил руки перед собой. Изольда снова взялась за тесто.
— Как долго ты знаешь Фиону?
Она улыбнулась, и Реймонду стало ясно, что под сеткой морщин скрывается лицо, поражавшее когда-то своей красотой. Ее глаза выцвели от старости, но не стали равнодушными и водянистыми: в них все еще сверкал молодой задор.
— Я помогла ей появиться на свет. Я была личной служанкой у Эгрейн.
— Значит, ты видела все? И наказание?
— Да. Это был скорбный день для Гленн-Тейза.
— А это проклятие, что оно означает?
Изольда повернулась к соседнему столу, отрезала толстый ломоть хлеба, намазала его маслом и подала Реймонду.
— Прикажешь понимать это как приказ выложить всю правду?
— Да. — Он откусил от еще теплого ломтя.
Изольда посыпала стол мукой и снова принялась мять кусок теста.
— Союз Дойла и Эгрейн не задался с самого начала, а когда ушел Куинн — стало и того хуже.
— Куинн? Ах да, это брат Фионы! — Пендрагон рассказывал ему что-то об этом парне.
Изольда со стариковским терпением смотрела на него, дожидаясь, когда он снова соизволит вернуться к ее истории.
— Куинн ни за что не вернется сюда. Его долг — хранить всю Ирландию, а не только владения его отца. Даже мать не могла убедить его остаться — пока он не объявил об избранной им судьбе. И вся тяжесть наследства легла на плечи Фионы. Ее обручили еще в детстве с сыном влиятельного вождя с владениями где-то возле Банн-Ривер. Конечно, она об этом не знала, — добавила Изольда, заметив, как Реймонд напрягся всем телом при этом известии. — Она была совсем крошкой. И отец заявил, что не хочет тревожить ее прежде времени. — Она пожала худыми плечами, разделила тесто пополам и стала придавать ему форму хлеба. — Но Дойл помнил об этом договоре и рассчитывал получить могучего союзника и много денег за свою дочь. Вот почему ее измена с Магуайром задела интересы столь многих вождей — не говоря уже про короля Тайрана. Магуайры были в ярости и требовали баснословного откупа — о таких деньгах здесь никогда не слыхали. О'Флинны и О'Каганы сочли себя оскорбленными, разорвали с Дойлом все договоры и союзы и превратились в его заклятых врагов. А король Тайран, этот насильник и самодур, стал требовать ее голову на блюде. Вот именно — на блюде, — повторила старуха, пронзительно глянув на Реймонда.
— И как же ей удалось выжить?
— Шивон не тратила времени даром и вышла за Тайрана, немного остудив его гнев и остановив войну в Коулрейне и Донеголе. Совет старейшин решил, что во всем виновата Фиона — особенно в том, что наложила чары ради собственной выгоды, не спросив Шивон. Их мало волновало то, что Йен ввел ее в заблуждение своей ложью и что Шивон не очень-то сопротивлялась, когда ее похитили. — По брезгливому тону Реймонд заключил, что старуха так и не простила Йена — в отличие от своей хозяйки. — Его выслали на три года из Ирландии, но отцу Фионы пришлось расстаться с владениями в западном Антриме и даже с Девятью Лощинами. В сущности, у него только и осталось, что этот замок да Круг Камней. — Изольда постаралась выпрямить согбенную спину и сурово посмотрела на своего нового лорда. — Дойл женился на Эгрейн ради ее земли. Ему еле удалось выторговать у совета старейшин ее руку, и когда он потерял почти все, что у него было, его ярость обрушилась и на дочь, и на мать. Он объявил, что выгоняет Фиону из дому на десять лет и один день, и выдрал ее как собаку. Он сам бил ее кнутом, и от каждого удара на спине лопалась кожа и открывалась рана, но ни одна из них не кровоточила. — Она вздохнула и понурилась. — Все тогда смотрели только на Фиону, и пока она не скрылась в лесу, никто не замечал, что Эгрейн лежит на ступенях замка и истекает кровью.
Он уже слышал это от Коннала и волей-неволей должен был поверить в правдивость этой истории.
— Я ухаживала за Эгрейн как могла, но она лишилась дочери, а с ней и желания жить. Однажды ночью, перед самым концом, Дойл не позволил мне войти в ее спальню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114