Старейшины внимательно следили за тем, чтобы в записи не вкралось ни единой ошибки.
Вскоре у возвышения, на котором восседал Хайр-эд-Дин, выросла огромная куча тканей, сундуков и ларей с пряностями и дорогими благовониями, серебряной посуды и золотых украшений, корзин с фруктами, а также целая гора монет, ибо даже самые бедные горожане желали подарить освободителю хотя бы одну серебряную монетку. Однако Хайр-эд-Дин глядел на растущую гору подношений равнодушным, скучающим взором. Его кошачье лицо помрачнело и с каждой минутой становилось все угрюмее. Наконец он поднял руку ладонью вверх и проговорил:
– Я знал, что Алжир – город бедный, но не предполагал, что настолько. И лишь теперь я воочию убедился в вашей нищете. Во всей этой куче я не нахожу ни одного подарка, о котором бы просил и который обрадовал бы меня. Признаю, я не ставил никаких условий моего возвращения, но все же предполагал, что вы учтете мои желания и не забудете об этом скромном подарке. Тканей, золота, драгоценностей и рабов у меня и так в избытке.
Собравшиеся оцепенели от этих слов, но Абу эль-Касим, больно ущипнув меня за плечо и сильно толкнув локтем в бок, стал пробираться сквозь толпу к возвышению, на котором сидел Хайр-эд-Дин. А когда мы встали лицом к лицу с освободителем, Абу, скромно потупив глаза, проговорил:
– Я – всего лишь бедный торговец пряностями и дешевыми благовониями, однако с огромным нетерпением ждал твоего прибытия, владыка морей. Не презирай меня за нищие одежды, о защитник престола. Обрати свой взор на этот прекрасный дар! Я убежден – ты благосклонно примешь его. Я также не сомневаюсь, что ты вознаградишь меня по заслугам.
Люди уже давно привыкли видеть в Абу эль-Касиме шута. Теперь всем стало интересно, какую же проказу придумал он на сей раз, и уже прикрывали рты руками, чтобы сдержать смех, но улыбки замерли у всех на устах, когда, повинуясь знаку Абу эль-Касима, я сдернул платок с золотого блюда, а Абу схватил за волосы голову Селима бен-Хафса и поднял ее высоко вверх, чтобы Хайр-эд-Дин и все в мечети смогли ее увидеть.
Когда-то Селим бен-Хафс причинил много зла Хайр-эд-Дину. После смерти старшего брата Бабы Аруса, носившего прозвище Барбаросса, Хайр-эд-Дину, еще совсем неопытному юноше, пришлось бежать из Алжира, унося лишь то, что было при нем. И только два десятивесельных судна были в его распоряжении. Не удивительно, что отрубленная голова заклятого врага вызвала у Хайр-эд-Дина взрыв безудержного, злорадного хохота. В восторге всплеснув руками, Хайр-эд-Дин воскликнул:
– Ты отгадал самые сокровенные мои мысли и желания, дорогой торговец пряностями, и твой дар возместил все потери, сравнял все мои счеты с этим городом. Скажи, как зовут тебя, чтобы я мог вознаградить тебя по заслугам.
Абу эль-Касим скорчил рожу и возбужденно ответил:
– Я – Абу эль-Касим. И прошу, не презирай меня из-за этого простого имени. Будь также уверен, что твоя радость – для меня высшая награда, и, не желая обидеть тебя, я смиренно приму все, что ты изволишь подарить мне. Золотое блюдо, как ты сам понимаешь, не является неотъемлемой частью моего подношения, поэтому я надеюсь, что ты позволишь мне оставить его себе в память о нашей встрече. По правде говоря, блюдо весит немного, да и золото не высшей пробы, и кажется мне, что, принимая его в дар от тебя, я все же остаюсь внакладе.
Владыка морей Хайр-эд-Дин долго не сводил глаз с головы своего врага, а потом, широким жестом указав на гору даров у своих ног, проговорил:
– Возьми себе весь этот хлам, Абу эль-Касим, мой верный слуга, и по собственному усмотрению раздели его со своим рабом. Те же, кто пожертвовал мне эти дары, пусть отнесут их к тебе домой, чтобы всем было понятно, сколь высоко я ценю тебя. От писца получишь перечень всех этих предметов, чтобы ты мог проверить, не обокрали ли тебя по пути.
Даже Абу эль-Касим онемел от такой щедрости Хайр-эд-Дина, а толпа с уважением зашумела. Ибо тот, кто столь щедро вознаграждает своих слуг, должен быть поистине великим владыкой.
Однако Хайр-эд-Дин довольно быстро пришел в себя, покосился на огромную кучу даров у возвышения и добавил:
– Разумеется, ты должен заплатить в мою казну десятину, точно так же, как корабли отдают десятую часть своей добычи, а купцы десятую часть товаров. Кроме того…
Перепуганный Абу эль-Касим тут же обрел дар речи – и заголосил, тонко и визгливо, перебивая Хайр-эд-Дина. Торговец изливал потоки благодарностей, я же в меру своих сил помогал ему, мешая владыке морей говорить и добавлять ряд новых требований. Хайр-эд-Дин смягчился, погладил рыжую бороду и оглянулся вокруг. Тогда вперед выступил муфтий и сказал:
– Аллах благословит щедрых людей, и ты, Абу эль-Касим, не собираешься, наверное, унести отсюда ничего, пока мечеть не получит пятой части этого золота и серебра и десятой части остальных даров. Я призываю почтенных купцов города Алжира оценить дары по справедливости, чтобы все свершилось, как подобает.
У Абу эль-Касима вытянулось лицо, когда он услышал эти неумолимые слова. С упреком взглянув на Хайр-эд-Дина, торговец благовониями простонал:
– Ах, почему ты решил похвалиться своим подарком, владыка морей? Неужели ты не мог вознаградить меня, оставшись со мной наедине, без свидетелей? Тогда я сам мог бы решить, сколько заплатить сборщикам налогов и сколько мечети.
Как известно, нет ничего слаще чужой беды, поэтому отчаяние на лице Абу эль-Касима привело всех в прекрасное настроение. Купцы столпились у возвышения и проявили должное усердие при оценке даров, безбожно завышая их стоимость, чтобы как можно больше навредить Абу эль-Касиму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96