— Да, мадам, но сейчас мне кажется, что пять меня больше устроят. — Он перевел взгляд на бриллианты, а потом красноречиво посмотрел на мама. — Спасибо, мадам, — и, поклонившись, вышел из комнаты.
— Вот каналья! Он и в аду не пропадет! — воскликнула мама.
— Это просто невыносимо! Мы не должны давать ему больше ни пенса!
— Тогда нам придется рассказать Уэйлинам всю правду.
— Мы, пожалуй, сможем выкроить еще пять фунтов в квартал, но, если он потребует сверх этого хоть один пенс, мы должны его выгнать, мама. И пусть он рассказывает о нас что угодно, никто не станет его слушать. Все знают, что мы люди честные.
— Но не все в городе уверены, что Барри был честным человеком. Ходили разные слухи о той досадной ошибке у него в банковских бумагах в Индии. Как неприятно, что завтра надо идти с визитом в Парэм, — сказала мама тоскливо, помешивая чай. — У меня прямо сердце уходит в пятки от страха, когда подумаю об этом.
— Мы должны пойти утром, потому что после обеда ко мне приезжает Борсини.
— О Боже! Одна неприятность за другой. Сначала я узнаю, что у нас в семье был вор, а теперь еще этот визит! Хотя бы самого лорда не было дома, когда мы придем. С меня и одной его мамаши достаточно. А уж если я столкнусь лицом к лицу с лордом, да еще с крадеными бриллиантами в кармане, я тут же во всем признаюсь и попаду в тюрьму.
— Нет, скорее ты будешь болтаться на виселице.
— Ну и шуточки у тебя, Зоуи! — она стала старательно накладывать тени. — Нельзя плохо говорить о мертвых, но, по-моему, Барри поступил со мной непорядочно. Я ведь всегда была добра к нему и приютила его у себя, а он принес черный позор в наш дом. Разве я не права, Зоуи? — Когда мама расстроена, она часто употребляет ирландские выражения, к которым привыкла с детства. — Барри всю жизнь нас обманывал, и теперь я имею право осуждать его. Я всегда считала его двуличным и не очень бы удивилась, узнав, что это он залез в кассу, тогда, в Индии.
— Но это же не правда. Они ведь поймали негодяя, который это сделал. Дядя Барри ушел в отставку с чистой характеристикой и получил полную пенсию.
— Может быть, может быть… Но ты помнишь, как он внимательно следил за почтой. Он всегда ждал, когда ее приносили, хватал свои письма и прятал их в карман, чтобы никто их не видел. Не иначе, как это были инструкции дружков из его банды.
— А я всегда думала, что это письма от Зуринды. После его писем в прихожей всегда сильно пахло мускусом. У него была какая-то тайна. Но богатства он так и не нажил и даже на гроб себе не скопил.
Глава 3
Теперь, когда Стептоу знал нашу тайну, единственным человеком в доме, который хоть как-то мог его приструнить, была Бродаган. Но он задирал нос и пытался командовать даже ею, поэтому она пришла к нам в гостиную жаловаться. Мы рассказали ей, что собираемся делать с ожерельем и попросили немного потерпеть. Она была нам очень предана и не выдала бы нас, даже если бы мы убили самого епископа.
— Даю вам слово, как только мы уладим это дело, он будет уволен, — пообещала мама.
— Горе мне с вами! — воскликнула Бродаган, свирепо сверкнув своими черными глазами. — Пригрели гадюку у себя на груди! А еще как напялит свой черный костюм и ходит с таким видом, что и слова ему не скажи! А сам-то и есть настоящий жулик, выколачивает деньги из вдовы. Требует, чтобы ему принесли ваше хорошее вино. Да я скорее дам выколоть себе глаза, чем разрешу ему пить красное вино мистера Баррона.
— Но мистеру Баррону оно все равно уже больше не понадобится, — сказала мама.
— Значит, этот старый горшок будет лакать дорогие вина, а все остальные там, внизу, обойдутся и дешевым пивом? — спросила Бродаган, глядя на мама испепеляющим взглядом.
— Мне кажется, Бродаган не отказалась бы от бутылочки красного бордо, мама, — вмешалась я, потому что мама никак не могла взять в толк, к чему она клонит.
— Вам не нужно спрашивать разрешения, дорогая Бродаган, — сказала мама и была награждена царственной улыбкой.
— Естественно, вы можете распоряжаться вином по своему усмотрению, — добавила я.
Добившись своего, Бродаган смиренно произнесла:
— Я никогда и капли не трону, миледи! — и продолжала:
— Это чучело задирает нос с самого первого дня, как появился здесь, потому что у нас нет всяких там графских титулов. «Его светлость лорд делали это так, ее светлость миледи делали это так», как будто заповеди из Библии читает. А почему он ушел из Парэма и стал служить у Пакенхемов? Вот что я хотела бы знать. А через год или два перескочил к нам. Какая нечистая сила вас тогда попутала, когда вы взяли на службу этого кузнечика, миледи?
— Ты права, Бродаган, — согласилась мама, — но ты ведь помнишь, вид у него был вполне приличный, и к тому же он когда-то работал в Парэме.
— А теперь он не хочет оторвать свой толстый зад от стула и только и знает, что хлещет вино. И вы называете это работой!
У меня вот зуб болит так, будто черти там смолу варят, и все равно я должна и белье сложить, и тесто замесить, и свой передник накрахмалить и погладить, прежде, чем моя бедная голова увидит подушку.
— Разве Мэри не могла бы…
— От вашей Мэри О'Рорк проку, что от дырявой кастрюли, хоть она и моя племянница.
С этими словами Бродаган удалилась из комнаты. Бродаган всегда оставляла за собой последнее слово.
На следующее утро за завтраком мы с мама обсуждали план нашей операции в Парэме. Так как мне предстояло отвлекать внимание леди Уэйлин разговорами и рассказывать ей о нашем Обществе любителей книги, я предложила, чтобы мама в это время незаметно положила бриллианты в какое-нибудь укромное место. Мама побледнела и заявила, что ни за что не сможет этого сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56