Уэйлин шутил по поводу склонности к закононепослушанию в его семье, да и он не без греха, потому что не далее, как сегодня ночью собирается взломать дом.
— Выходит, мы ваши соучастницы? — спросила я.
— Нет, если вы не поедете со мной, — сказал он, глядя на меня вопросительно.
Мне очень хотелось составить ему компанию, но встреча со Стептоу была важнее.
Он продолжал излагать план предстоящей операции и как бы косвенно уговаривал меня поехать.
— Дом по праву должен принадлежать мне. Даже, если меня поймают, то, что дом был куплен моей тетей послужит мне оправданием.
— Вам незачем волноваться, — сказала мама. Она, очевидно, не поняла, что он уговаривает меня поехать с ним. — Закон никогда не бывает слишком строг к лордам.
Уэйлин продолжал бросать на меня вопросительные взгляды, но не пригласил прямо. Он ушел, пообещав зайти и обо всем рассказать, если вернется до одиннадцати, а если позже, тогда мы встретимся за завтраком. Мы с мама не стали засиживаться и поспешили к себе в номер. Там я дала ей записку Стептоу.
Прочитав ее, она с досадой воскликнула:
— Этот мерзавец нас по миру пустит, Зоуи! Прямо подумать страшно что скажет Уэйлин, когда узнает всю правду. Мне иногда кажется, что лучше бы мы ему все сказали сами. Он ведь нам откровенно рассказал про грехи своей тетушки, а мы с ним хитрим.
— Давай сначала узнаем все от Стептоу, прежде, чем исповедоваться. Если Уэйлину удастся вернуть наследство своей тетушки, он будет в хорошем настроении. Признаюсь, мне тоже неприятно обманывать его.
— Он оказался гораздо проще, чем я раньше думала. Очень милый человек.
— Но не настолько милый, чтобы поддерживать дружеские отношения с родственниками мошенников.
Время, остававшееся до встречи со Стептоу, мы скоротали, разговаривая и просматривая журналы. Без четверти десять карета была подана, и мы отправились в Молино Парк. Это небольшой, вполне респектабельный отель. Мы спросили мистера Брауна, и нас провели в его комнату.
Стептоу нас уже ждал.
— Вы очень пунктуальны, — сказал он, доставая часы.
Меня разозлил его наглый, снисходительный тон. Мы вошли. Комната была большая и хорошо обставленная. На жалованье дворецкого такую не снимешь. На тумбочке возле кровати стояла бутылка вина и пепельница с дорогой манильской сигарой.
— У нас мало времени, Стептоу, — сказала я. — Если вы что-нибудь знаете, выкладывайте.
— Пять фунтов, — потребовал он. Мама сердито хмыкнула.
— Хорошо.
Стептоу засунул пальцы за жилет, и, дождавшись нашего полного внимания, произнес:
— Линдфильд.
Мы удивленно переглянулись и хором воскликнули:
— Линдфильд! Мама начала было:
— Но это же…
— Неважно, мама, — быстро перебила ее я. — Ясно, что Стептоу ничего не знает.
— Я видел Барри Макшейна в Линдфильде два раза.
Стептоу даже покраснел от досады.
— Он был в костюме священника? — спросила мама.
Стептоу принял это за насмешку.
— Конечно нет! Но он точно был там. Один раз я ехал за ним от Танбриджа, а в другой раз я вернулся туда и выследил его, когда он сказал, что едет в Лондон. Он вошел в старинный дом на Хай-стрит в десять часов вечера и не вышел оттуда, хотя я прождал более двух часов. За информацию о доме плата будет особая, — поспешно добавил он, понимая, что проболтался. — Мы договаривались на пять фунтов в квартал только за название деревни.
Я бросила на мама предостерегающий взгляд, потому что она собиралась что-то сказать, и я боялась, что она проговорится.
— Вы разве не знаете, Стептоу, — спросила я, улыбаясь, — что словесные обещания ничего не стоят. Пойдемте, мама, мы здесь попусту теряем время. Надеюсь, вы вернетесь к своим обязанностям в Гернфильде завтра, не позже полудня, иначе вы совсем не получите жалованья.
— Но мы же договорились, — злобно повторил он.
— Уговор был, что вы скажете нам то, что нас интересует. Мой дядя не жил в этом доме. Мы знакомы с владельцами. А вы, вероятно, видели, как он зашел в гости к нашим друзьям. За это вряд ли стоит платить по двадцать фунтов в год до конца вашей жизни, не так ли?
Я пожалела, что сказала ему слишком много. Но Стептоу все же был красным, как рак. Он понял, что свалял дурака.
— Так что же он тогда скрывал? Он всегда говорил, что едет в Лондон, — Стептоу немного подумал. — А, понимаю! У него там была возлюбленная.
— Ну и что из этого? — спросила я возмущенно. — Он же был холост. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь осудил его за это. Нам пора, мама. И запомните, Стептоу, завтра, не позже полудня, или можете считать себя уволенным.
Мы поскорее выскочили из комнаты, прежде, чем он успел сообразить, что у дяди не случайно была копия ожерелья леди Маргарет, и что она и была той леди, которую он навещал. Очевидно, Стептоу ее там не видел. Вернувшись в отель, мы с мама долго обсуждали то, что нам удалось узнать.
— Я могу поверить, что Барри заходил к леди Маргарет, — удивлялась мама. — Но что он мог делать у нее целых два часа? Это скорее похоже на дружеский визит.
— В десять часов вечера, это похоже на очень дружеский визит, — сказала я.
— Уж не хочешь ли ты сказать, Зоуи, что они были любовниками? Ты забываешь о мистере Джоунзе.
— Может, у нее было по любовнику на каждый день недели, — сказала я, падая со смехом на кровать. — Интересно, узнает ли об этом Уэйлин, когда вломится в любовное гнездышко.
— Я умру со стыда.
— И он тоже.
Вскоре мама нашла новую причину для волнения.
— И все-таки мы не узнали, что Барри сделал с пропавшими пятью тысячами.
— Может, он отдал их своей легкомысленной леди Маргарет.
— Значит, выбросил на ветер. А где он доставал вещи, которые продавал ювелиру, и зачем ему фальшивое ожерелье?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56