Его светлость, очевидно, решили немного пофлиртовать, находясь вдали от дома. Но он ошибся в своих расчетах. Я была не из тех женщин, которые заводят тайные романы.
— Может быть, мы все-таки пойдем дальше? — сказала я холодно. — Мы ведь, как будто, вышли пройтись, а не стоять, как два истукана.
— Да, да, конечно, — пробормотал он, и мы двинулись дальше. — Почему мы с вами так мало знаем друг друга, мисс Баррон, хотя уже много лет живем по соседству?
— Я объясняю это тем, что у нас редко устраивают выборы. Меня приглашают в Парэм только тогда, когда начинается предвыборная компания.
— Но мы же соседи. Неужели нужны национальные выборы, чтобы вы пришли к нам в гости?
— Вы забыли, милорд. Я была у вас дважды на этой неделе, но, если вспомнить об угрозе вызвать полицию, то мне вряд ли захочется нанести вам еще один визит. А вот вы никогда у нас не бывали, вернее лишь один раз. По-моему, по нашей дороге можно ездить и в одну, и в другую сторону.
— Я уже просил у вас прощения за вазу. Неужели вы не можете забыть об этом недоразумении?
— Вы сами начали этот разговор. Наша прогулка была окончательно испорчена. Ни мне, ни ему больше не хотелось говорить легкосмысленные глупости. После долгой неловкой паузы лорд Уэйлин произнес скучным голосом, чтобы хоть как-то поддержать разговор:
— Итак, вы любите рисовать, мисс Баррон?
— Да, мне всегда это нравилось, с самого детства. Несколько лет назад я стала брать уроки у Борсини. Он граф, родом из Италии, — добавила я и тут же пожалела, что сказала это. Мне было стыдно, что я так глупо хвастаюсь.
Уэйлин чуть заметно усмехнулся:
— Я слышал о нем.
— Возможно, вы знакомы с портретами принца-регента его кисти?
— Очень хорошо знаком. Он даже пытался продать мне один из них. Он пишет портреты принца с завидным упорством, жаль только, что принц не захотел приобрести ни один из них.
— Вы хотите сказать, что принц не заказывал Борсини этих портретов? И он пишет их ради собственного удовольствия?
— Нет, ради денег. Еще он немного подрабатывает, торгуя копиями портрета принца кисти сэра Томаса Лоренса. Я его не осуждаю. Надо же ему как-то зарабатывать на жизнь. Кстати, его копии не такие уж и плохие. Сейчас так много учителей живописи, что ему, бедняге, наверное, нелегко найти учеников.
Я почувствовала себя обманутой дурой и страшно разозлилась на графа Борсини за то, что он поставил меня в такое глупое положение. Он совершенно недвусмысленно дал мне понять, что пишет портреты принца по его заказу. И сделал вид, что оказывает мне большую честь, соглашаясь давать мне уроки. По его словам, он занимается со мной исключительно из-за моего редкого таланта. Мне всегда казалось странным, что он переехал в Альдершот в то время, когда на него был такой большой спрос в Лондоне.
Я нервно закуталась в шаль и сказала:
— Может, мы вернемся домой? Становится холодно.
— А я только собирался предложить вам посидеть за столиком около оркестра и выпить по бокалу вина.
— Спасибо, мне было достаточно двух бутылок шампанского, — я быстро зашагала к нашему отелю.
— Почему вы так бежите?
— Холодно, — упрямо повторила я. Вместо ответа он вынул носовой платок и вытер пот со лба, показывая этим, что ему совсем не холодно. По дороге к отелю я все время думала о том, как Борсини меня одурачил. Как все глупо: и новая студия в мансарде, и разговоры о высоком искусстве. А все мое тщеславие! Поверила льстивым похвалам Борсини и возомнила себя гениальной художницей. И это при том, что я плачу ему бешеные деньги за уроки!
Когда мы пришли в отель, лорд Уэйлин виновато сказал:
— Мне очень жаль, если я вас чем-то обидел, мисс Баррон. Надеюсь, вы простите мне мой немного легкомысленный тон. Это все потому, что мы чувствуем себя здесь туристами.
— Я вовсе не сержусь, лорд Уэйлин.
— Хотел бы я посмотреть на вас, когда вы сердитесь по-настоящему! Если вы на меня в самом деле не сердитесь, составьте мне компанию и давайте выпьем что-нибудь перед сном. Кстати, я хотел вас кое о чем попросить. Кабинет в ресторане остается в моем распоряжении на все время, пока я здесь. Нам необязательно пить вино. Я не собираюсь вас спаивать. Может быть, чашечку горячего поссета или какао… Право же, в этом нет ничего дурного.
Я согласилась. Мне было очень любопытно, о чем он хотел меня попросить. И злилась я вовсе не на него, а на Борсини. Он заказал чай, и пока мы ждали, когда его принесут, я спросила, какая у него ко мне просьба.
Он положил на стол миниатюрный портрет леди Маргарет из слоновой кости.
— Не могли бы вы сделать набросок с этого портрета, но изобразить ее такой, какой она была в конце жизни. Нужно сделать более впалыми щеки, добавить несколько складок на подбородке, изменить прическу и так далее. Тогда у нас будет ее портрет, который можно будет показывать здесь. Людям легче будет припомнить, знакомо ли им это лицо. Если она останавливалась в отелях под вымышленным именем, нам бесполезно искать ее по книгам регистрации постояльцев.
Я стала внимательно вглядываться в лицо на миниатюре, припоминая, какой она была в старости:
— Подбородок стал отвисшим, веки припухли, — сказала я, разговаривая сама с собой. — Нос заострился. Да, думаю, я смогу сделать это довольно легко.
Сравнивая черты леди Маргарет, сохранившиеся в моей памяти, с лицом красавицы на миниатюре, я задумчиво сказала:
— Становится очень грустно, когда подумаешь, как быстро увядает красота.
— Эта мысль с давних пор была излюбленной темой поэтов, — заметил Уэйлин Принесли чай. Я стала его разливать.
— Мне без сахара и чуть-чуть молока, — сказал он.
Мне не хотелось поить его чаем, это выглядело как-то слишком интимно, но отказываться было глупо, и я молча выполнила его просьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56