Кэтрин едва не шлепнула Монкрифа по пальцам, когда он выхватил подвязку и стянул со ступни, и только потом догадалась, что он просто помогает ей протащить упругую полоску через распухшее место.
Затем пришла очередь чулка. Кэтрин медленно скатывала его по ноге, всей душой желая, чтобы Монкриф отвернулся. Но Монкриф перехватил чулок у колена и на сей раз, позволил себе ласкающим жестом провести ладонью по ее голени. Кэтрин подняла глаза и на мгновение попала в ловушку его напряженного синего взгляда. «Отвернись, отвернись», – говорила она себе, но не могла отвести глаз. А может быть, все дело в том, что поза Монкрифа напомнила ей о том, что она видела вчера в той книге? В груди разлилось тепло, вспыхнули щеки.
Кэтрин не была девственницей, но в этот момент чувствовала себя неопытной и невинной.
– Я не верю, что там перелом, – с усилием выдавила из себя Кэтрин и, наконец, прикрыла глаза, обрывая связь между ними.
Пальцы Монкрифа ласково и осторожно ощупали ее щиколотку, пробежали по ступне, дотронулись до каждого пальца.
– Я не верю, что там перелом, – повторила она. Монкриф медленно приподнял ее ногу и осторожно дотронулся до отекшего места. Кэтрин вскрикнула от резкой боли и закусила губу.
– Так больно? – с участием в голосе спросил Монкриф.
Кэтрин открыла глаза.
– Глупо жаловаться. Ведь ты хочешь мне помочь.
Монкриф вернулся к осмотру.
– Надо наложить повязку, – сообщил он. – Перелом это или просто растяжение – лечение одно и то же.
Кэтрин кивнула.
– Может быть, дать тебе что-нибудь от боли?
– А ты потом будешь обвинять меня в пристрастии к опию? Ну, уж нет!
К ее разочарованию, Монкриф не ответил на ее выпад, а сообщил:
– У одного моего родственника была подагра. Уверен, что где-то на чердаке валяются костыли.
– Там можно найти все, что угодно, – язвительно заметила Кэтрин, успевшая основательно ознакомиться с чердаками и мансардами Балидона.
– Да, в нашей семье всегда было острое чувство будущего. Когда мой прапрапрадед в седьмом колене ходил по этим залам, он, безусловно, думал обо мне и моих братьях. Наша судьба планировалась еще до рождения наших прадедов. – Монкриф вдруг посмотрел Кэтрин прямо в лицо. – Я тоже должен думать о судьбе внуков.
Разговор принял рискованное направление, а начался так невинно! Кэтрин перевела взгляд на свою лодыжку.
– Боль не слишком сильная. Думаю, если я не буду наступать на ногу, то она быстро заживет.
– Расскажи, как все случилось. Кэтрин удивленно взглянула на мужа:
– Я же тебе говорила: кто-то меня толкнул. Когда я вошла, он, наверное, был на втором этаже.
– Ты видела его? Кэтрин покачала головой.
Монкриф подошел к окну и опустил штору.
– Отдохни, пока я найду из чего сделать тугую повязку.
– Я не устала, – возразила Кэтрин и подалась вперед.
Внезапно Монкриф подскочил к ней, подхватил, отнес к изголовью кровати и посадил среди подушек. В памяти Кэтрин что-то мелькнуло.
– Ты так уже делал, – как во сне проговорила она.
– Да, в ту ночь, когда ты едва не умерла.
– А ты не преувеличиваешь, Монкриф? Неужели мне, правда, было так плохо?
– Зачем мне преувеличивать? Чтобы жениться на женщине, которая предпочитает об этом не помнить?
Кэтрин отвела глаза.
– Я не собиралась умирать, – медленно проговорила она. – Жизнь была мне невыносима, это правда, но я не думаю, что хотела умереть.
– Ты уверена?
– Да, – твердо произнесла Кэтрин. – И я приняла слишком много опия ненамеренно.
Монкриф быстро наклонился, легко поцеловал ее в губы и вышел из спальни. Кэтрин удивленно смотрела ему вслед. Никогда она не сможет его понять.
Сама Кэтрин была в семье единственным ребенком и ничуть от этого не страдала. Лишь после смерти Гарри она стала полагаться на других людей, и, видимо, полагаться излишне.
Зависимость от Монкрифа была непривычна и приводила ее в замешательство.
Отек на щиколотке быстро увеличивался, и Кэтрин стала подумывать о том, чтобы самой поискать что-нибудь для повязки, но тут вернулся Монкриф в сопровождении двух служанок. Одна несла поднос, а вторая – искусно отделанный резьбой деревянный ящичек с медным замком. Поставив ношу на стол, обе девицы присели в книксене, но Монкриф не обратил на них никакого внимания.
Кэтрин чуть слышно сказала:
– Благодарю вас. – И служанки вылетели из комнаты. – Ты мог хотя бы делать вид, что замечаешь, когда тебе прислуживают, – с упреком обратилась она к Монкрифу.
– Они терпеть не могут, когда я их замечаю, – пробурчал он, не глядя на Кэтрин. – Предпочитают оставаться невидимыми. По крайней мере, для меня. – Монкриф присел на край кровати. – Это не Колстин-Холл. Здесь прислуга не привыкла видеть тебя во многих ролях. В Балидоне они ожидают от герцога определенного поведения. Я стараюсь следовать их ожиданиям.
– Каким, например?
– Например, соблюдать дистанцию. Если я назову кого-нибудь по имени, человек упадет в обморок, а когда очнется, пожалуется Глинет или Уоллесу. – Монкриф начал разворачивать полотняный рулончик, который держал в руках.
– Чего еще они от тебя ждут?
– Чтобы я был таким же, как вчера. Балидон простоял уже несколько веков, он требует постоянства в поведении.
– Так ты служишь замку или он – тебе?
Монкриф не ответил, а ласково и осторожно приподнял ее ногу и уверенными движениями человека, который делал это много раз, стал накладывать повязку на щиколотку Кэтрин.
– Не удивлюсь, если ты в своем полку исполнял еще и роль врача, – улыбнулась Кэтрин.
– Я всегда делал то, что было необходимо, – ответил Монкриф, не отвлекаясь от работы.
Невольно залюбовавшись решительным и сосредоточенным Монкрифом, Кэтрин вдруг усомнилась, достойна ли она сама, быть его супругой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86