– Не часто, ваше сиятельство, – солгала она.
– Скучаете по ним?
Как он умудряется задавать самые сложные вопросы?
– И да, и нет, – ответила Джиллиана, надеясь, что он не потребует разъяснений.
– А я скучаю по своим братьям, – сказал он, выдавая малую толику своей уязвимости, чтобы уравнять их. Как трогательно и как удивительно.
– Это ужасно – потерять обоих в течение одного года, – посочувствовала Джиллиана.
– Я был во Флоренции, когда умер Эндрю. Я не знал о его смерти целых два месяца.
– Как это ужасно для вас.
– Я часто спрашиваю себя, что я делал, когда он умер. Ставил свои эксперименты или обедал с друзьями? Было ли это таким важным, что я даже не почувствовал, что он умер?
– Но вы же не могли знать, – сказала она, желая как-нибудь утешить его.
Граф не ответил, и Джиллиана подумала, не жалеет ли он о своих словах.
– Я так сочувствую вам, – проговорила она. Ни состояние, ни титул не защищали его от горя и боли. Все любят, все теряют, и даже положение графа не может оградить от этого.
Некоторое время он хранил молчание, потом заговорил, и его голос прозвучал резче обычного:
– Благодарю вас, мисс Камерон. Я ценю вашу доброту.
– Это не было добротой, ваше сиятельство, – возразила она. – Мне тоже известно, что значит потерять того, кого любишь.
– По ком вы скорбите, мисс Камерон?
Этого она ему не могла сказать, и граф не стал настаивать, когда она покачала головой.
В течение часа Джиллиана сидела с ним рядом, наблюдая краем глаза, как он прилаживает провода к своему устройству. Время от времени граф объяснял, что он делает, но по большей части они работали в дружеском молчании.
Покончив с дисками, Джиллиана сложила мешок вчетверо, вытерла руки о тряпку и встала.
– Мне пора. Голова Арабеллы уже, должно быть, прошла.
– И часто у нее болит голова?
Только когда она хочет, чтобы ее оставили в покое, но такое ведь говорить неприлично, не так ли?
– Вы уверены, что хотите жениться, ваше сиятельство? – Еще более неприличный вопрос.
Граф не сводил взгляда с проводов, которыми обматывал какой-то медный отводок.
– А почему вы спрашиваете, мисс Камерон?
– Арабелла предпочитает находиться в компании лишь с собой, ваше сиятельство. Она целиком погружена в свои книги, в медицину. Я думаю, она хотела бы всю жизнь оставаться одинокой.
– Но именно такая женщина будет мне во всех отношениях прекрасной женой.
– Вам не нравится, когда до вас дотрагиваются, ваше сиятельство?
Он, казалось, был удивлен таким вопросом.
– Арабелле это не нравится. Она вздрагивает и съеживается всякий раз, когда кто-нибудь случайно коснется ее, – если служанка дотронется до ее руки или даже отец потреплет ее по плечу.
– Вы придете завтра?
Смена темы была настолько резкой, что Джиллиана моментально поняла: она не должна обсуждать его женитьбу на Арабелле.
Она заставила себя посмотреть графу прямо в глаза. Хотя это было и трудно.
– Не думаю, – ответила она. – Разумнее будет не приходить.
– А вы всегда поступаете разумно? – спросил он.
– Нет. Возможно, именно по этой причине я завтра не приду. Опыт научил меня быть осмотрительной.
– Что ж, прекрасно, – небрежно бросил граф. – Наслаждайтесь жизнью в страхе, если вас это устраивает, мисс Камерон.
Она недоуменно уставилась на него.
– Что, простите? Мое решение кажется вам смешным?
– Да, – подтвердил он. – Именно так.
– По-вашему, это справедливо?
– Вы боитесь чего-то воображаемого. Но знайте, я бы никогда не позволил ни электричеству, ни экспериментам, которые я ставлю, причинить вам вред, мисс Камерон. Если какие-то опыты покажутся мне опасными, тогда я просто подожду устраивать их, пока вы находитесь в лаборатории.
– Вы думаете, я боюсь ваших экспериментов?
– Я думаю, вы должны относиться к ним с некоторой опаской, но не со страхом.
– Могу заверить вас, ваше сиятельство, что я нисколько не боюсь ваших экспериментов. Или вашего электричества.
– Тогда чего же вы боитесь?
Граф поднял глаза, устремив взгляд прямо на нее, сосредоточив на ней все свое внимание, как будто она была одной из его машин. Джиллиану это смутило, хотя, видимо, недостаточно, чтобы придержать язык.
– Вас, – просто ответила она.
Как ни странно, граф не выразил удивления ее ответом. Он помолчал немного, потом заговорил:
– Я дал вам какой-нибудь повод бояться меня?
Что бы он сказал, если бы она выложила ему всю правду? Ей слишком нравятся его улыбки, и она часами могла бы сидеть и любоваться цветом его глаз. Помимо внешней привлекательное! и, ее пленяет его ум, а это кажется ей еще более опасным. Когда и почему он заинтересовался электричеством? Чего он желает достигнуть в жизни? Когда он понял, что хочет быть не просто титулованным и богатым человеком? И это всего лишь малая часть тех вопросов, которые она хотела бы ему задать и которые являются слишком личными и слишком навязчивыми.
Вот почему у нее было достаточно поводов бояться его. Слишком хорошо Джиллиана сознавала, насколько одинока и уязвима и граф самый последний человек, рядом с которым ей следует находиться.
– Обещаю, что не причиню вам вреда, мисс Камерон.
– Я не вполне уверена, что вы можете обещать это, ваше сиятельство.
Граф обошел стол и приблизился к ней; Джиллиана заставила себя стоять там, где стояла, – у двери.
– Любой скажет вам, – начал он, затем замолчал и нахмурился. – Я страшно нетерпелив в своей лаборатории, мисс Камерон. Но я обнаружил, что мне приятно, когда вы мне помогаете. Если я дам слово графа Стрейтерна, вы придете?
– И что же это будет за слово, ваше сиятельство?
– А какого слова вы требуете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95