Они были глубоко спрятаны в тайники души, но ждали своего часа, чтобы рвануться навстречу друг другу языками страстного пламени.— Мне это очень интересно, — честно сказала Кэтрин. Несмотря на искренность тона, Фрэдди все-таки подумал, что она притворяется. Он был уверен, что такие подробности уж точно не могут заинтересовать женщину. Но жена продолжала удивлять его. Кэтрин налила чай в свою чашку, уселась за свой столик и приготовилась внимательно слушать. В глазах ее светился неподдельный интерес. Забытая шаль осталась на другом стуле. Почти семейная идиллия. Но, к сожалению, это только временное затишье.— Первые фабрики представляли собой огромные бараки с примитивным оборудованием. Когда мы научились использовать пар, машины на фабриках становились все более и более совершенными. Но в связи с этим возникли проблемы. Понадобились квалифицированные рабочие. Мы ощутили нехватку людей, которые могли бы осваивать новое оборудование и учить работать других.— Значит, вы создавали эти школы, чтобы обучать рабочих работать на новых машинах?— Сначала — да. Но человек не может изучать письменные инструкции, если он не умеет читать. Не может он и подсчитывать количество изготовленной продукции за день, если не обладает определенными познаниями в арифметике. Тогда в школы начали принимать детей и давать им начальное образование.— А теперь вы пожинаете неплохой урожай, получая хороших рабочих для ваших машин? — В голосе Кэтрин ощущалось раздражение. — Ты считаешь справедливым использовать детский труд?Воинственное обвинение жены вызвало у Фрэдди легкую улыбку. Неужели она не понимает, что то, чем она сейчас пользуется, тоже является результатом эксплуатации тех же детей? Правда, она наслаждается всеми этими удобствами не слишком долго.— Я не буду оправдываться, Кэтрин, — сказал граф странным тоном, в котором угадывалась боль. — Возможно, я все-таки не такой злодей, как некоторые владельцы фабрик, использующие труд очень маленьких детей.Фрэдди знал, что некоторые фабрики принимают на работу малышей, которые едва начали доставать руками до нитей ткацких станков. Никто не думает об их здоровье, управляющие отвечают только за количество произведенной ткани. О детях-рабочих вспоминают, когда происходит очередной несчастный случай. Как ни печально, но он сам задумался впервые над этой проблемой, когда на одной из его фабрик погиб мальчик. Его фабрики ничем не отличались от остальных. Но после этого трагического случая Фрэдди понял, что необходимо изменить существующее положение. Он ввел на своих фабриках запрет на использование труда малолетних детей и ограничил продолжительность рабочего дня для подростков. К сожалению, желающих последовать его примеру среди фабрикантов почти не нашлось.Граф недоуменно пожал плечами, не зная, как объяснить все это Кэтрин. Вот уже несколько лет он старается провести через парламент фабричное законодательство, в котором бы содержались правила, введенные на его предприятиях. Но сможет ли она понять это? Фрэдди очень не хотелось спугнуть интерес, который неожиданно проявила жена к его делам.— Детский труд так же отвратителен, как и рабство, — начал он. — Люди должны трудиться добровольно. В свободном обществе каждый должен сам решать, чем ему заниматься. Тогда он и работать будет лучше. Времена рабов и крепостных прошли. Но это не все понимают даже в правительстве. Люди вообще не любят перемен, даже если они необходимы.Кэтрин сидела на стуле, подперев рукой подбородок, и, почти не шевелясь, слушала Фрэдди. Было так непривычно и приятно видеть в нем совсем другого человека: пламенного оратора, имеющего свои убеждения и готового отстаивать их. Но, кроме восхищения, Кэтрин испытывала и раздражение. Когда она была служанкой, граф пользовался ее телом и не видел в ней человека. А когда она стала его женой, то вдруг сделалась интересным собеседником для него, но перестала быть женщиной в его глазах.— Ты имеешь в виду закон о зерне? — спросила она и отвернулась к окну, чтобы не смотреть на него. Она боялась, что он догадается, как она скучает по его объятиям.Скучает? Боже, разве можно это выразить словами! Иногда ночью ей становится так одиноко, что она подходит к двери, разделяющей их, и почти готова повернуть ручку. И только остатки гордости и врожденная предосторожность останавливают ее. Может, Фрэдди забыл о Мертонвуде, но она нет.— Частью да, — серьезно ответил граф, не подозревая о тех чувствах, которые бушевали в ней. — Главное что необходимо изменить существующее избирательное право. Но пока на это мало надежд. Многих в нашем парламенте пугает сама мысль о том, что все жители Англии получат избирательные права.Фрэдди не мог поверить, что беседует о политике не с кем-нибудь, а с собственной женой. Самые серьезные беседы с Моникой лишь касались ее возмутительной безнравственности, от которых она со смехом отмахивалась. А Кэтрин спокойно сидела, и в ее глазах светился искренний интерес к его рассуждениям. Но сам Фрэдди чувствовал себя словно в огне. Этот блеск в ее золотисто-карих глазах сводил с ума. Хотелось броситься на нее, и сорвать одежду и положить прямо на этот огромный стол. Он слишком долго воздерживался. Нет, с этим надо что-то делать. Еще пару дней, и он начнет выть, как пес, у которого отняли его подругу. Но он знает, черт побери, что ничего не сможет изменить. Все ли возможное он предпринял? Фрэдди подумал, что это не так. Он еще раз скользнул взглядом по фигуре жены. Прямо задумавшаяся Афродита, будь оно все проклято!Кэтрин вернулась к своему столику и закончила работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114