Тонкая талия над изгибом бедер будила в Диксоне желание прикоснуться к ней. У Шарлотты явно были длинные ноги и наверняка прекрасной формы. Даже спина от плеч до талии выглядела безупречным творением природы.Диксон не мог не уважать ее не только за ум, но и за честолюбие. Впрочем, может быть, не за честолюбие, а, скорее, за целеустремленность. Она не полагалась на других, а сама спасала себя от беды.Диксон не удивлялся, что такая женщина вызывает в нем восхиидение и симпатию, но он поразился, услышав вдруг собственный голос:– Шарлотта, не могли бы мы начать все сначала? Я стал на пять лет старше. Ты – чуть трезвее, я – немного мягче.Она обернулась и долго смотрела ему в лицо. Выражение ее лица вызвало в душе Диксона бесконечную благодарность. Это была смесь удивления и страха. Оно вернуло его к реальности, заставило осознать смысл собственных слов. Он что, совсем потерял разум? Очевидно, потерял.Диксон вскочил на ноги и хотел выбежать из комнаты, но тут вдруг понял, что именно так поступил бы Джордж. Однако кузен никогда бы не позволил себе оказаться в ловушке, запутаться в паутине собственных слов. Для этого он был слишком скользок.– Прости меня, – прервал он затянувшееся молчание.Шарлотта обхватила талию руками и продолжала смотреть на Диксона. Ему хотелось убедить ее, что он не сошел с ума, что его разум не замутнен каким-либо экзотическим веществом с Востока, где они имеются в таком изобилии. Он просто выразил свои чувства, пусть и запретные.Сердце Диксона наполнилось чувством одиночества и сожаления. Жажда обладания и страсть примешивались к этой взрывоопасной смеси. Ему нужна была именно эта женщина – с настороженным взглядом и легкой дрожью во всем теле.Диксону хотелось ее поцеловать, обнять, забыться в тепле ее рук. Вместо этого оба стояли и молча смотрели друг на друга. Диксон слегка поклонился, сознавая, что умнее всего будет просто уйти.Именно в этот момент он заметил рисунок, выбитый на облицовочном кирпиче камина.Это был рисунок герба с саркофага первого графа Марна. Здесь он повторялся на нескольких кирпичах и со стороны выглядел как простое украшение, как часть орнамента. Сколько поколений смотрели на него и не замечали?Диксон разрывался между любопытством и осторожностью. Сейчас, однако, было не время для поисков. Он дождется момента, когда Шарлотты не будет в комнате.– Я покидаю тебя. – Слова прозвучали почти нелепо.Вот бы позаимствовать у Мэтью немного магии и удалиться в клубах дыма и вспышках огня.У двери Диксон оглянулся:– Я не хотел тебя обидеть, Шарлотта. Прости меня.Он не ждал ответа и не получил его. В молчании Диксон закрыл за собой дверь.
Как только он вышел, улыбаясь этой своей раздражающей полуулыбкой, Шарлотта заставила себя вернуться за стол и заняться корреспонденцией.«Я не хотел тебя обидеть, Шарлота. Прости меня».Его слова не шли у нее из головы. Глядя невидящими глазами на письмо леди Элинор, Шарлотта размышляла, чего же он от нее ждет. Светской улыбки и легких слов: «О, не о чем говорить. Не расстраивайся»? Или: «Джордж, не бери в голову. Я все прекрасно понимаю»?На самом деле ничего она не понимала. Совсем ничего. Не понимала, почему он ее бросил и почему вернулся сейчас, еще более обаятельный, чем прежде, но с новой твердостью во взгляде, которой прежде у него не было. Теперь он казался ей опасным и непредсказуемым, а все его обаяние только поверхностным. Он стал человеком, который настораживал Шарлотту, даже пугал, потому что ее сердце слишком сильно колотилось в его присутствии.Во всяком случае, он должен чувствовать раскаяние. Пережить хоть несколько бессонных ночей, размышляя над тем злом, которое он ей причинил.Кто знает, может, стоит обдумать предложение леди Элинор?Однако такая идея казалась Шарлотте воплощением безнравственности, особенно потому, что она сама не могла донять, какие чувства испытывает сейчас к Джорджу. Почему она не решилась просто выйти за ним следом и просить, почему он ее оставил?В ответ он мог сказать что-нибудь ужасное, чего она никогда не смогла бы забыть. Например, так: «Шарлотта, я не мог с тобой жить. Даже из-за твоих денег». Или даже хуже: «Я любил другую женщину».Сможет ли она перенести такое? Ей хватило горьких мыслей одинокими ночами в первые месяцы. Постепенно она перестала думать о Джордже, а если и вспоминала о нем, то с праведным возмущением и гневом.За прошедшие пять лет она научилась думать о нем как о дурном человеке, который мог подать лишь безнравственный пример детям, если бы они у них родились.И вот он вернулся – злодей из ее личной драмы – еще более обаятельный, чем прежде, и к тому же с несвойственной ему серьезностью. Теперь в нем была проницательность, склонность к самоанализу, сильный характер, который так интересно было бы изучить. Он стал другим человеком. Человеком, которого она не знала и который сейчас ее сильно привлекал.В этом новом Джордже ее многое интриговало. И не в последнюю очередь то, как он смотрел на Шарлотту, словно бы раздевал ее взглядом, и она оказывалась перед ним обнаженная и без всяких прикрас.Шарлотту словно окатило горячей волной. Она вздохнула, сложила руки на столе и склонила на них голову.Нельзя смотреть на него, когда он с ней заговаривает. Нельзя думать о цвете его глаз, таких синих и ярких. Иногда они напоминали ей нежные летние цветы, а иногда – темные тучи перед бурей. Она могла бы часами смотреть на него. О Боже, она ведет себя не умнее своих воспитанниц! Время от времени такое случалось. Какая-нибудь из девушек возвращалась в школу с мечтательной улыбкой и рассеянным взглядом, словно не в состоянии сосредоточиться ни на чем, кроме воспоминаний о молодом человеке, с которым она недавно познакомилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87