— Мы танцуем! — с улыбкой проговорила она, напоминая ему, что с ногой у него все в порядке и они на балу. Он был очень горд.
— Я же говорил, что так и будет.
Они танцевали, медленно вращаясь, и Драмм переплывал из сна в темное, глубокое, лишенное образов наслаждение.
— Что ты делаешь? — спросил его отец.
— Танцую, — ответил Драмм, снова возвращаясь в сон.
— Очень хорошо, — сказал отец, и Драмм, опустив глаза, обнаружил, что теперь его партнерша — изысканная Аннабелл.
Она была прекрасна, вся в голубом, но ему внезапно стало так холодно, словно он танцевал с ледяной статуей. Драмм оглянулся в поисках Александры и увидел ее — танцующей в объятиях его отца.
— Прекратите! — закричал он. — Вы не можете этого делать. Она простолюдинка, отпустите ее.
Руки отца опустились, и, поскольку Александра кружилась, она не устояла на ногах и упала на пол.
В это мгновение ее лицо приобрело ужасное выражение, которое поразило Драмма в самое сердце, потому что на ее лице отразились вина и страх. Драмм замер.
— Я уже видел это выражение, — сказал он, — не помню, когда и где. Перестань, пожалуйста.
— Ты знаешь, когда, — сказала она, — и почему. — Он застонал, припоминая, побежал к ней, пытаясь помочь ей встать, но остановился и посмотрел вниз, потому что почувствовал боль. В его голень впилась крыса. Испугавшись, он сильно затряс ногой…
— Милорд? — послышался голос рядом с кроватью, Драмм открыл глаза. И снова зажмурился, потому что свет от лампы, которую держал Граймз, ослеплял его в темной комнате.
— Вы кричали, — сказал Граймз. — Вам больно? Нога болит?
— Болит, — ответил Драмм. — Посмотри, что там с ней?
Граймз поднял одеяло, поднес лампу ближе и тревожно свистнул.
— Планка из шины переломилась и впивается вам в ногу. Неудивительно, что вы закричали!
— Кровь есть? — спросил Драмм, морщась и поднимаясь на локте, чтобы взглянуть на ногу.
— Удивительно, крови нет. Щепочка небольшая, но колет, должно быть, болезненно. Похоже, вы стукнулись о стол или еще обо что-нибудь и расщепили дерево. Я говорил, что эти упражнения вам не подходят! Теперь придется каждый вечер проверять шины. Дерево стало непрочным, оно с самого начала было не лучшего качества.
— Я не думал, что стоило заказывать шину из красного дерева, — пробормотал Драмм.
— Лежите спокойно, милорд. Можно отломать этот кусочек и отшлифовать место разлома. Не думаю, что это нарушит прочность всей конструкции.
— Не надо человеку носить деревянную одежду, — проворчал Драмм. — Который час?
— Почти рассвело. Я обо всем позабочусь, и вы сможете снова заснуть.
— Какой смысл, — сказал Драмм, зевая. — Зажги лампы и отдерни шторы. Если бы я отправлялся на верховую прогулку, как привык, то уже все равно вставал бы. Проклятие! Не могу дождаться, когда меня освободят от этой клетки.
В комнате были зажжены все лампы. Раскрытые шторы позволяли видеть розовато-серый рассвет. Драмму вспомнился сон, таявший вместе с темнотой. Он не стал его удерживать, поскольку не хотел об этом думать. Он будет танцевать на балу на самом деле, Александра не упадет, а его отец… Это всего-навсего дурацкий сон. Наверное, ему приснилось такое, потому что он волнуется, как примет девушку общество. Хотя не стоит беспокоиться. Он позаботится о том, чтобы ее никто не обидел и не оскорбил. В конце концов, он ей обязан.
— Грир, Хендерсон, Коупли и Фитч? — мрачно повторил Драмм через несколько часов, сидя за завтраком. — И все они сейчас в Лондоне?
— И Нортон, — добавил его гость, подходя к буфету и накладывая себе еще яичницы. Драмм покачал головой.
— Нортон эмигрировал в прошлом году, как утверждают мои источники. Причина — кредиторы и разгневанная жена. Черт побери, Эрик, мы гоняемся за тенью. Война закончилась, Наполеон мертв. Все это не имеет смысла. По какой причине на меня напали? Может, вообще ни по какой. И нападут ли снова? Наши враги перековали мечи на орала. Если они все еще что-то замышляют, то делают это в служебных помещениях банков. Сейчас крупные финансовые мошенничества — единственный способ борьбы. Армии обеих сторон измотаны, устали и люди, и орудия. Время, когда говорили пушки, закончилось, даже сумасшедший знает об этом. Если хоть на минуту допустить, что в меня действительно стрелял враг, это произошло потому, что он случайно увидел меня и узнал. Если так, то все случилось под влиянием момента, и он наверняка об этом пожалел. Должно быть, потом он пришел в себя и сбежал, радуясь, что у него есть такая возможность. Признайся, сейчас никто не покушается на мою жизнь, кроме неутомимых мамаш, которые ищут себе богатого зятя.
— Правда? — спросил Эрик, подняв бровь. — И поэтому ты нанял соглядатая следить за твоим отцом? Он обнаружил слежку и рассказал мне перед отъездом, его это очень позабавило. Кажется, он нанял того же человека, чтобы присматривать за тобой.
— Вот жадный негодяй, хочет получать плату с двух сторон.
— Ничего он не получит. Я пошутил. Твой отец его прогнал. — Эрик снова сел за стол. — И сказал этому жадине, что тот может работать на тебя, если захочет, но он намерен сначала оторвать голову любому, кого заметит крадущимся за собой, а только потом поинтересоваться его документами.
— Он так и сделает, — слегка улыбаясь, сказал Драмм.
— Интересно, а ты утверждал, что не беспокоишься, — заметил Эрик.
— Я могу рисковать своей собственной жизнью, хотя не думаю, чтобы в этом был какой-то риск, — быстро добавил Драмм. — Но не могу ставить на карту жизнь тех, кого люблю. Не делай такое удивленное лицо. Может, я и заслужил репутацию бесчувственного, поскольку никогда не обмирал перед прекрасной леди, но это не означает, что я не могу любить своего отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102