Еще не совсем стемнело, когда она зажгла лампу, села в кресло у кровати и принялась всматриваться в лицо больного, надеясь увидеть признаки улучшения.
Их не было. Словно каменный, человек лежал в ее постели. Александра вздрогнула. А что, если он умер? Сможет ли она когда-нибудь заснуть в этой кровати, зная, что здесь отлетела чья-то душа? Девушка нахмурилась, пытаясь отогнать от себя эгоистичные мысли. Бедняга не заслужил подобного отношения. Но чем она может помочь? Ничем. Что они будут делать, если незнакомец не проснется? Ужас. Умереть среди чужих людей, которые даже не будут оплакивать его, а только помнить, что чужой человек принес в их дом горе и смерть. Оставить такое страшное наследство. Александра задумалась, изучающе разглядывая длинное, костистое, серое лицо и пытаясь угадать то, чего не выдали личные вещи раненого. Будет ли кто-нибудь горевать о нем? Наверное, этому человеку около тридцати лет. Конечно, в таком возрасте уже имеют жену и детей. А может, у него нет семьи. Обручального кольца по крайней мере нет. И он некрасив. «Бедняга, — печально подумала Александра. — Такой невзрачный — длинноносый, лицо худое, скулы выпирают, а щеки ввалились».
Девушка отвернулась, чувствуя себя беспомощной, как в тех случаях, когда мальчики приносили больного зверька, которого невозможно было спасти, — птенчика или крольчонка, беззащитного малыша, потерявшегося или выпавшего из гнезда. Тогда, чтобы успокоить братьев, она укладывала страдальца в коробочку, выложенную ватой, ставила блюдечко с водой и оставляла до утра, создавая иллюзию лечения. Было обидно понимать, что для этого человека она не могла сделать ничего большего.
Александра намочила в миске с водой тряпочку, выжала ее. Прямые черные волосы мужчины снова сползли ему на лоб. Она аккуратно убрала их… и встретилась с ним взглядом. Девушка испуганно вздохнула. У него были красивые, чистые, голубые глаза, голубые, как крыло сойки, как цветы вероники. В них отражался целый мир, полный веселья, нежности и игры ума. Ясные глаза осветили длинное, худое лицо, добавив незнакомцу человечности, живости и индивидуальности. Как она могла подумать, что он некрасив? — думала Александра, завороженно глядя в прекрасную лазоревую глубину этих глаз. Он удивительно притягателен, он… Живой.
— Боже, — тихо и невнятно произнес мужчина, — это ангел. Но для меня вряд ли есть место на небесах, значит, я жив. Здравствуйте, ангел. Я не опоздал и могу пригласить вас на следующий танец?
Он явно был не в своем уме.
Глава 2
Гость Александры только пришел в себя, а она уже пожалела об этом. Было очевидно, что раненый испытывает невыносимую боль, и тем не менее его первые слова звучали как галантная попытка пофлиртовать. Цвет лица по-прежнему оставался серым, губы сжаты, и вокруг них виднелось белое пятно.
— Меня зовут Драмм, — с трудом выговорил он. — А вас, дорогая хозяйка?..
— Александра Гаскойн, — быстро ответила девушка. — Скажите, где у вас болит?
— Везде, — сказал раненый, потом нахмурился. — Гаскойн? Знакомое имя.
— Не думаю. Мы нашли вас у дороги и принесли сюда.
— Все-таки мы, кажется, знакомы. — Он поморщился, — я совершенно ничего не помню. Значит, мисс Гаскойн, я жив и нахожусь?..
— В моей постели, — торопливо ответила она, с удивлением заметив на его лице вымученную улыбку. — О вас надо было срочно позаботиться, а наш дом оказался ближайшим от места происшествия. Доктор сомневался, что вы придете в себя. Уверена, что сейчас вы жалеете об этом, поскольку мучаетесь от жестокой боли, — с сочувствием добавила она. — Он оставил мне болеутоляющее лекарство. Я сейчас принесу стакан воды, и вы попробуете его принять. А потом пошлю кого-нибудь из мальчиков за доктором. Он говорил, что должен выяснить характер ваших, повреждений. Пока обнаружены только синяки и царапины, ну и, конечно, неприятность с ногой.
— С ногой? — озадаченно переспросил раненый, наморщил лоб и едва удержал стон, когда попытался пошевелиться. — Конечно. Она меня не слушается. Сломана, верно?
— В двух местах. На нее наложили шину, — пояснила Александра, увидев его смятение. Потом, поколебавшись, спросила: — Вы можете пошевелить другой ногой?
Яркие глаза мужчины широко распахнулись. Он попробовал сесть. Александра быстро положила руки ему на плечи, но ей не пришлось сдерживать больного. Он вовсе не метался в бреду.
— Вторая нога работает. — Голубоглазый незнакомец опустился на подушку. — Кажется, все остальное действует, хотя лучше бы я не проверял. Голова болит больше всего, как будто разбита. — Увидев тревогу на лице девушки, он принялся беспокойно ощупывать щеки. — Что у меня с лицом?
— Все в порядке, — быстро ответила Александра, убирая руки. — Я просто беспокоюсь о вашей бедной голове. Где больно?
Мужчина улыбнулся и откинулся назад. Судя по выражению его лица, он снова собирался сказать, что везде. Но потерял сознание. Александра, взволнованно дыша, нащупала его пульс, убедилась, что пострадавший жив, и позвала Винсента. Их домик был так мал, что через несколько секунд брат уже стоял рядом, держа в руке хлеб, остальные мальчишки тотчас примчались за ним следом.
— Раненый очнулся! — возбужденно сообщила она. — Седлай Грома и езжай за доктором.
— Он похож на мертвого, — заявил Роб, разглядывая гостя.
— Сейчас снова потерял сознание, но до этого очнулся! Сказал, что его зовут Драмм.
— Что это за имя? — спросил Роб.
— Да никакое это не имя, — сказал Кит. — Наверное, он имел в виду, что в голове сплошной тарарам, или еще что-нибудь. Больной бредит, точно как предполагал доктор.
— Мечется?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102