И она вспомнила, как ее мать, одетая в белые одежды, словно джинн, нависала над ней и осыпала ее арабскими проклятиями, она не забыла безмолвного бедуина, который увез ее в пустыню, в изгнание, напуганную и одинокую, совершенно одинокую среди незнакомцев.
Внезапно Зения схватилась за сигнальный ремень и безумно дергала его, пока экипаж медленно не остановился.
– Мадам? – спросил мистер Боуд, открыв маленькое верхнее окошко.
– Поворачивайте. – У Зении так сжалось горло, что она с трудом могла говорить.
– Поворачивать, мадам? Прошу прощения, мадам, но дорога здесь слишком узкая… и мы можем опоздать на поезд. Вы что-то забыли?
Она распахнула дверь и, спрыгнув на землю, споткнулась. Пронзительный крик матери предупреждением звучал у нее в ушах, ослепляя и оглушая ее, так что она почти не слышала голоса мистера Боуда.
– Поворачивайте! – крикнула она. – Я хочу назад! Эль-Мухафи!
Ее мать выкрикивала пророчества и угрозы; она обвиняла Зению в том, что та приготовила сильное снадобье, которое убило мисс Уильямс, называла ее вероломной, трусливой, презренной и незаконнорожденной; верность приводила ее в ярость. «Только глупец будет доверяться любви. Что такое любовь, как не заблуждение, помешательство, каприз слабой женщины? – говорила она. – Он любил не меня, а дикую природу и пустыни, они всегда звали бы его, и он неизбежно вернулся бы обратно не сегодня, так завтра. И как раз тогда, когда я привыкла бы к нему и начала бы ему доверять…»
Услышав, как сзади ее окликает мистер Боуд, Зения обнаружила, что уже проковыляла полдороги до дома. Она ощущала, как жизнь матери затягивает ее – в собственном сердце она чувствовала непреодолимое желание прижать к себе Элизабет и никогда не отпускать ее, так же как ее собственная мать удерживала возле себя Зению и мисс Уильямс, пользуясь лестью, угрозами и силой, полной власти над ними. Для Зении явилось ужасающим откровением, что она обладает той же силой и умением пользоваться ею. Она не хотела ничего похожего, но при мысли о предстоящих днях, о том, что останется одна, она, дрожа от страха, замерла среди снежных просторов.
– Я не такая, как моя мать, – вслух произнесла она, – не такая.
Пройдя еще несколько шагов, она остановилась и оглянулась назад на коляску – коляска ехала в противоположную от нее сторону вниз по склону холма, и Зения почувствовала, как ее охватывает паника.
– Я не хочу остаться одна! – выкрикнула она и побежала вниз, спотыкаясь и скользя по заснеженному склону, а потом остановилась, тяжело дыша. – Я хочу покоя! Я ненавижу пустыню! Вы оставите меня!
Но она вспомнила лицо лорда Уинтера, его лицо и комнаты в пустующем доме и увидела мужчину, становящегося чудаковатым, замкнутым и одиноким, ни с кем не разговаривающим. А тем временем жестокий дух ее матери, злобно завывая на ветру, безжалостно тянул ее прочь от него, обещая защиту, мир и покой, обещая, что больше не будет потерь, потому что все и так уже потеряно.
Зения побежала. Она не знала, бежит вверх или вниз, пока перед ней не замаячил дом. Взбежав по ступенькам, она оказалась в темном коридоре и поняла, что она внутри, только когда дверь за ней захлопнулась. Ее сердце так громко стучало, что она ничего не слышала, не слышала даже собственных шагов, когда шла по коридору. С трудом переведя дух, Зения остановилась на пороге его комнаты.
Лорд Уинтер сидел за одним из столов, склонив голову над книгой. Он сидел так неподвижно, что показался ей каким-то нереальным, словно находившимся где-то очень далеко. Потом, перевернув страницу, он еще ниже наклонился над ней, и Зения снова увидела английского джентльмена, сидящего в одиночестве и поглощенного очередным фолиантом, раскрытым на развороте. Гравюру, на которую он смотрел так сосредоточенно, покрывал защитный лист бумаги, вставленной в корешок.
– Эль-Мухафи, – в отчаянии сказала она, – помогите мне!
Он вскинул голову и вскочил, уронив книгу со стола.
– Здесь джинн! – теряя присутствие духа, воскликнула Зения. – Моя мать!
Лорд Уинтер стоял и смотрел на нее, словно она была олицетворением сверхъестественного.
– Я понимаю, джиннов нет, – покачала она головой, вцепившись в косяк двери. – Все суеверие и невежество. Это не по-христиански.
– Что случилось? – Прищурив голубые глаза, он пристально смотрел на Зению.
– Я боюсь! – Она зажмурилась. – Она у меня в мозгу! Она заставляет меня говорить и делать так, как я не хочу! Она заставляет меня поступать так, как поступала она! Она заставляет меня оставить вас! Вы понимаете? Вы обещали защитить меня! – выкрикнула Зения, открыв глаза, и увидела, что в нем ожила маленькая частица – как она подумала, демон, который всегда пугал ее.
Внезапно лорд Уинтер широко улыбнулся, сверкнув зубами, и сделал шаг вперед.
– Ты мой, маленький волк. Я не позволю ей забрать тебя.
– Я боюсь! Я боюсь, что вы не сможете помешать ей!
– Кто пришел к тебе, когда ты осталась одна в Дар-Джуне?
– Вы, – прошептала она. – Вы никогда не боялись джинна.
– Никогда, – подтвердил он.
– Они не настоящие, – проговорила Зения, но в душе она верила в них, она чувствовала злобную силу, которая старалась оторвать ее от лорда Уинтера. Она взглянула на него, стыдясь попросить успокоить ее. – Но моя мать… я думала о ней. Что, если вы меня оставите? Что, если вы уедете, а я проснусь и она окажется рядом?
Он не касался ее, а стоял, глядя на нее и улыбаясь своей демонической улыбкой.
– Я напишу заклинание, которое будет оберегать тебя.
Пока Зения широко раскрытыми глазами смотрела на него с порога, лорд Уинтер снял со статуэтки, стоявшей на каминной полке, плетенный из кожи ремешок и пошел с ним к столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122