— Начнем, пожалуй, кузен? — доктор вытер рот салфеткой и поднял колокольчик, стоявший у локтя. — Дженни, позовите Блекуэла, чтобы он сопроводил мистера Тиммса в гостиную.Служанка присела в реверансе, поправила передник и удалилась. Вскоре пришел вызванный ею санитар. Все происходило в полном молчании. Когда они ушли, кузен Эдвардс проводил Мэдди в ее кабинет на первом этаже.— Почта. — Он кивнул в сторону стоявшей на письменном столе корзины.У кузена Эдвардса были такие же мягкие, добродушные черты лица, как и у ее отца. Но черные глаза казались быстрыми и осмысленными, и он часто поджимал губы. Кузен Эдвардс не придерживался правил Общества Друзей, как в манере говорить, так и в одежде. Воротник на его костюме не выглядел строгим, но зато был сшит из очень дорогой ткани. Мэдди прекрасно понимала, Кузен Эдвардс имел основания быть довольным собой как наиболее преуспевающий член семейства Тиммсов. Он имел репутацию хорошего врача и был хозяином превосходного владения — Блайтдейла.— В твои обязанности входит, — объяснил он, — сортировка всех писем. Письма для меня вскрывай и клади обратно в корзину. Те же, что приходят на имя пациентов, необходимо приобщить к историям болезни.Она удивленно подняла глаза.— Копии, да?— Нет. Именно письма. Если, если ты сочтешь, что содержание их достаточно важно или необычно, приноси мне.— Извините… Но я не вполне понимаю… — Она дотронулась до пачки писем. — Означает ли это, что… Пациентам не позволено читать писем?— Я придерживаюсь строгого правила, цель которого — защита спокойствия наших пациентов. Связь с семьями может перевозбудить их. Мы рекомендуем родственникам не писать писем, но, как видишь, они настойчивы.— О! — сказала Мэдди.— И я напоминаю, что мы имеем дело с больными людьми. Поэтому должен просить тебя следить за своей речью. Некоторые из них могут быть оскорблены… фамильярностью… — Он слегка покраснел под прямым взглядом Мэдди. — Среди нас, конечно — вопросов нет. Но лучше так разговаривать, чтобы никто из пациентов не слышал.— Я постараюсь, но…— Уверен, у тебя получится. А теперь позволь мне взять эту книгу. Я должен познакомить тебя с пациентами и персоналом. Мы живем здесь одной большой семьей. Важно, чтобы ты отнеслась к здешнему образу жизни соответственно. Я ощущаю себя отцом каждой бедной души, поселившейся в Блайтдейле. Ты поймешь, что пациенты очень похожи на детей. Если ты поймешь это, то избежишь ошибок.— Да, — согласилась она. — В этом доме плакала женщина, пели какие-то люди, а мужской голос истерично кричал, перебивая их.— Ты привыкнешь, — сказал кузен Эдвардс, слегка улыбнувшись. — Здесь есть выздоравливающие, но некоторые очень больны.— Да, — Мэдди вздохнула. — Я понимаю.В Блайтдейл Холле находилось пятнадцать пациентов. Пятнадцать несчастных человек, которые, однако, оказались все же удачливыми, потому что их семьи могли оплатить пребывание и лечение в самом дорогом сумасшедшем доме страны. Благодаря блестящей репутации доктора Эдвардса Тиммса, особенностям его моральной и медикаментозной терапии, Блайтдейл считался еще более изысканным местом, чем Тайсхерст Хаус доктора Ньюингтона в Сассексе. Семьи больных не отваживались приезжать в Блайтдейл, хотя любого посетителя всегда готовы были принять в любое время и показать все, что здесь было. Доктор ничего не скрывал, ибо в доме не происходило ничего антигуманного, ничего скверного. Применялись в основном современные методы лечения: диета, холодные ванны, успокоительные и реабилитационные процедуры.Леди шили или гуляли в саду, играли в бадминтон, принимали успокоительный чай из трав, иногда им позволялось рисовать. Джентльмены жили приблизительно так же. Только вместо шитья они занимались гимнастикой, играли в шахматы или разбирали книги в библиотеке. Гуляли по лугу и роще, собирали цветы и листья. Каждый, кто мог, имел право посещать еженедельные научные лекции или играть в карты. К больным приезжал викарий англиканской церкви, но большей частью нерегулярно.— Блайтдейл занимает особое место среди психиатрических клиник, — заверил Мэдди кузен Эдвардс, — здесь проходят лечение как мужчины, так и женщины, здесь у каждого пациента свой санитар. — Он провел ее в гостиную, где собралась группа людей, и они пели вокруг флейтиста. Ужасных криков было не слышно, но один мужчина пел, стоя в смирительной рубашке, с рукавами, завязанными за спиной. Как только Мэдди и доктор Тиммс вошли, он с надеждой посмотрел на них.— Вы заберете меня домой? — спросил мужчина в смирительной рубашке. — Мне нужно сегодня ехать домой.— Сегодня, — сказал кузен Эдвардс, — Келли поведет вас на прогулку.Лицо пациента стало багроветь.— Но я должен ехать домой! Моя жена умирает!Доктор Эдвардс выразительно взглянул на санитара. Келли сказал:— Давайте присядем и отдохнем, мистер Джон.— Она зовет меня. Я спаситель Иисуса Христа! — Мужчина рванулся вперед. Келли схватил его за смирительную рубашку. — Я действительно спаситель Бога! Моя жена умирает за меня! Она пожертвовала жизнью ради меня! Я спасен, вы слышите меня! Она пожертвовала жизнью ради меня! Я спасен, вы слышите меня, сэр? Я говорю вам, что я…Его голос становился все громче и громче, речь зазвучала быстрее, когда Келли повел его к двери. Остальные пациенты — трое мужчин и пятеро дам — не выражали никакого интереса к происходящему, кроме одного певца, который развеселился. Довольно красивая девушка, одетая в элегантный халатик, тихо сидела, равнодушно глядя в окно и тихо говоря сама с собой. Смех тенора неожиданно замолк, и он ударил себя по губам, извиняющимся взглядом посмотрев на Мэдди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144