Клэйборн смотрел на него с отвращением.
— Я приехал ознакомить вас с ситуацией, дорогой мой герой навозной кучи, — он сложил руки за спиной. — Корона получила существенные свидетельства о деятельности так называемого Полуночного Принца. Достаточные, чтобы повесить его раз двадцать, если его величество захочет.
Он остановился и дал тишине угрожающе заполнить комнату.
— Благодарю вас, — сказал С.Т. — Вы очень добры, что проделали весь этот путь, чтобы разделить со мной взгляды его величества на это дело.
Клэйборн достал из жилетного кармана табакерку, взял щепотку и громко чихнул.
— Ваше имя Мейтланд, — произнес он. Он подошел к окну и слегка раздвинул пальцем занавески, — Софокл Трафальгар, как сказано в семейной библии, которую адвокаты вашего отца проверили по моей просьбе. Лорд Льютон подтвердил вашу личность.
С.Т. ждал с невозмутимым лицом.
Клэйборн потер нос и чихнул.
— Этот… человек… по имени Джеймс Чилтон был так некорректен, что дал себя застрелить… есть сомнения в том, кто совершил это злодеяние. Я понял, что вы обвиняете Лыотона. Он так любезен, что обвиняет вас. Все это очень скучно и неудобно. На суде, — он поглядел в щелку, — будут вызывать свидетелей. Задавать вопросы. Некоторые… обстоятельства… станут общим достоянием.
— Обстоятельства? — пробормотал С.Т.
— У меня есть дочь, — внезапно сказал Клэйборн.
С.Т. застыл глядя на громадный силуэт у затененного окна. Клэйборн опустил занавеску.
— Леди София, — губы его искривились, — на редкость тупая девушка. Последнее время она называла себя Голубка Мира.
По улице снаружи проехал экипаж; стук копыт и грохот колес были единственным звуком, слышным в тихой комнате. Клэйборн заложил руки за спину и, медленно повернувшись, посмотрел на С.Т. полузакрытыми глазами.
— Да, — мягко произнес С.Т., — становится жарко.
— Поистине жарко. Леди София помолвлена. Семейные соглашения весьма значительны. Возможно, вам неизвестно, что она была… последний год… за границей. Возможно, на вашем суде возникнет путаница, и девушки, которым она легкомысленно доверилась, могут ошибочно объявить, что она была… где-нибудь в другом месте, — он пожал плечами. — Возможно, я не тот человек, который любит неопределенность, — он взял еще щепотку табака, — я не хочу, чтобы этот суд состоялся.
С.Т. опустил глаза к коленям. Он вздохнул раз, потом другой, стараясь дышать ровнее.
— Вы можете держать язык за зубами? — спросил Клэйборн.
С.Т. поднял голову и посмотрел этому человеку в глаза.
— Дайте мне только достаточный довод.
Клэйборн провел указательным пальцем по верхней губе. Он смотрел на С.Т., как громадная сочная жаба смотрит на муху. Потом он полез во внутренний карман своего камзола и вытащил сложенный пергамент, украшенный печатью. Он тяжело прошел к двери и положил толстый лист на столик черного дерева.
— Полное прощение его величества, — произнес он. — Вы не запачкаете имя моей дочери случайным разговором о ней.
Он открыл дверь и, важно шагая, вышел, закрыв ее за собой.
С.Т. не мог оторвать глаз от пергамента. Он откинул голову на спинку стула. Медленная ошеломленная улыбка расплывалась по его лицу.
26
Он был в Лондоне уже целый месяц. Месяц он знал, где найти ее в доме кузины на Брук-стрит. И не ехал туда. Каждое утро он вставал, одевался, чтобы ехать туда, и каждое утро находилось какое-то отвлечение, мелкое поручение, случайный знакомый, какой-нибудь предлог подождать.
Возможно, он встретит ее в новом Пантеоне или в саду на музыкальном вечере, где-нибудь в более романтичном месте чем в гостиной, полной утренних посетителей. Возможно, он встретит ее на улице, возьмет за руку и увидит, как вспыхивает от удовольствия ее лицо. Возможно, она уже слышала о его прощении, узнала о его успехе, возможно, она напишет ему письмо, пошлет записку, сделает что-нибудь… что угодно… О, Господи!
Уже месяц С. Т. был любимцем лондонского светского сезона, призом, который оспаривали на приемах, и абсолютной сенсацией, когда он появился на маскараде в Восхолле в своей маске Арлекина и усаженных серебром перчатках. Его фамильное имя всегда давало ему доступ в общество, и если в прошлом его приветствовали как пусть не вполне респектабельного, но пикантного гостя, то теперь он был открыто признан Полуночным Принцем — он стал криком моды.
Все свободное время он проводил, репетируя слова, которые он скажет, когда ее увидит. На любом приеме он беспокоился и бродил, оглядывая гостей, мрачный и нервный, пока не убеждался, что ее нет, и тогда уже чувствовал себя непринужденно. По прошествии первых двух недель он понял, что не встретит ее… Она вообще не бывала в обществе, ее никто не знал, никто о ней не говорил, и вскоре дамы начали с радостью убеждаться, что он становится совсем ручным и доступным для всех.
Он даже принял приглашение на бал в Нортумберленде. Последний раз, когда С.Т. был гостем Хью и Элизабет Перси, он днем или спал, или играл в карты, а ночью занимался любовью под эшафотом. Перси был тогда простым парнем, теперь он наслаждался своим герцогством. Сегодня и эшафот, и незаконный любовник давно были в прошлом, и интерьеры, обновленные Робертом Эдемом, сияли всей своей радужной краской: мрамор в прожилках, красные, золотые и зеленые мозаичные полы, позолоченные статуи, ковры, специально сотканные, чтобы отражать каждую деталь сложного узора разрисованных потолков. Под стать обстановке были и гости герцога, яркие, как экзотические птицы в цветущих джунглях. Трепетали веера, изящно взлетали кружевные манжеты, и запах духов, вина и нарядной толпы наполняли воздух этого теплого июньского вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131