Усилием воли Олимпия подавила приступ тошноты, и ее голова безвольно упала на ступеньку трапа, о которую она опиралась руками.Подняв через несколько мгновений лицо, Олимпия увидела сэра Шеридана, который стоял, прислонившись спиной к борту, скрестив руки на груди, и наблюдал за всем происходящим с насмешливой улыбкой, как, наверное, поглядывал бы падший ангел на собрание благочестивых святых. Олимпия почувствовала облегчение: он здесь! Он прекратит это безобразие! Сэр Шеридан поставит все на свои места!Но Шеридан не стал произносить зажигательных речей или взывать к разуму собравшихся. Подождав, пока шум стихнет, он сказал:— Оставьте свою сумасбродную затею! Надеюсь, что вы, пьяные шалопаи, не считаете меня круглым идиотом, который захочет стать вашим капитаном? — Его губы скривились в усмешке. — Да я скорее возьму под свое начало полдюжины приходских священников и буду с ними плавать на речной барже!Озадаченные такой речью, матросы смущенно молчали.— Они лучше справились бы со своей работой, чем вы, — добавил он.— Он шутит! — крикнул кто-то.— Шучу? — Шеридан обвел собравшихся презрительным взглядом. — Да будь я вашим капитаном, я бы перевешал половину из вас; судно еле двигается, а я вовсе не хочу состариться здесь, на борту вашей посудины, отрастив седую бороду, прежде чем мы дотащимся до Рима. Вон та французская галоша, которая плывет за нами по правому борту, скоро обгонит нас, к вашему стыду.Олимпия в отчаянии опустила глаза. Она наконец поняла, что сэр Шеридан, несмотря на свое боевое прошлое и пережитые тяготы жизни, не захотел встать на защиту интересов этих обездоленных матросов, оставшись безучастным к ним. Из толпы между тем раздались обиженные и возмущенные возгласы. Некоторые матросы, повернув головы, смотрели в сторону французского корабля, плывущего за ними по правому борту.Сэр Шеридан начал насвистывать «Марсельезу». Его холодное презрение задело за живое даже капитана, который вопреки всем ожиданиям начал защищать свою команду.— Они прекрасно справлялись со своей работой, — резко возразил он, — пока вы не посеяли смуту и не отвлекли их от выполнения своих прямых обязанностей.— Правда? — Сэр Шеридан грустно покачал головой, словно не веря капитану. — Ставлю пятьдесят гиней за то, что французский бриг обгонит нас к тому времени, когда ударит восемь склянок.— Ставлю сто против! — взревел капитан.Сэр Шеридан бросил оценивающий взгляд в сторону французского судна и криво усмехнулся.— Как я могу упустить столь выгодное пари? По рукам!Матросы разразились грубыми криками, свистом и гиканьем. Но Шеридан не обратил на это никакого внимания, он был явно доволен собой. Капитан начал отдавать отрывистые команды, а матросы бросились по своим местам, работая с остервенением. Олимпия осталась одна. Она сидела у ступеней трапа, ведущего на капитанский мостик, и не могла понять, что же произошло. Как будто и не было пистолетного выстрела, не было попытки мятежа и петиции обездоленных матросов…
Сэр Шеридан выиграл пари, несмотря на все старания капитана и его экипажа. Через некоторое время весть об этом облетела весь корабль, о ней узнали даже пассажиры. Вскоре на корме столпились взволнованные болельщики, вцепившись руками в поручни. Их не пугали даже высокие волны, от брызг которых многие вымокли за несколько часов до нитки. Даже молчаливая пара кареглазых евреев-ювелиров вышла на верхнюю палубу, чтобы понаблюдать за состязанием. Но когда пробило восемь склянок, крики и свист умолкли, сменившись мрачным молчанием. Французский бриг был далеко впереди.Сэр Шеридан проводил Олимпию в каюту. Там он зажег лампу, поскольку уже сгустились сумерки. В этот момент он показался ем усталым и чем-то опечаленным, а вовсе не сердитым, чего она очень боялась. Олимпия непроизвольно придвинулась ближе к нему. Но Шеридан следил за ней боковым зрением, и прежде чем она успела дотронуться рукой до его плеча, он взглянул на нее с мрачной усмешкой.— Ну что, — резко спросил он, — вам понравился бунт, мэм? Может быть, устроим еще один подобный в скором времени?Ошарашенная, Олимпия отпрянула от него. Усевшись на свою койку, она потупила взор.— Я все испортила.— «Испортила» — это не то слово. Вас чуть не застрелили, а меня могли бы запросто линчевать; теперь нас наверняка высадят на Мадейре. Все это ужасно. Но все же этот парень так и не смог снести выстрелом половину черепа такой благородной леди, как вы. Духу не хватило.Олимпия в ужасе замерла.— Я не верю, что капитан мог выстрелить в меня, — промолвила она неуверенным тоном.— Конечно, нет. Именно поэтому я и позаботился, чтобы его мишенью стали вы, а не я.Девушка открыла рот от изумления, а затем нахмурилась.— Неужели вы заранее знали, что капитан вытащит пистолет?Шеридан поставил лампу в закрепленную на столе медную колбу. Мигающий от сильной качки язычок пламени отбрасывал на стены тесной каюты причудливые отсветы.— Матросы были вооружены холодным оружием, моя дорогая. Я не думаю, что в такой ситуации капитан стал бы петь церковные гимны.— Значит, вы намеренно оставили меня одну?— Кто-то ведь должен был испить эту чашу до дна. Я здраво рассудил, что этим человеком должны быть именно вы.— Но ведь я… — начала было Олимпия, но тут же осеклась и покраснела.— Принцесса, хотите вы сказать? Леди? Начинающая анархистка? Конечно, все эти бунты и восстания — грязное дело. И вы наверняка полагали, что самую черную работу за вас сделают мужчины.Олимпия закусила губу.— Нет, это неправда. Я только думала, что они прислушаются к вашим словам с большей готовностью.— Нет, — вкрадчиво сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160