Ближе к вечеру, как обычно, у входа в шатер вновь появились слуги. Молодая абиссинка закутала Олимпию с головы до ног в кусок темной ткани и закрыла лицо белой чадрой. Верблюды и носилки уже поджидали Олимпию.Сквозь чадру она оглядела караван, готовый двинуться в путь. Вокруг нее — снова бедуины и торговцы, разодетые с роскошью и великолепием, характерными для Востока. В лучах предзакатного солнца поблескивало оружие. Мимо проносились всадники на резвящихся конях, ревели навьюченные верблюды, отбрасывавшие длинные тени на песок. Олимпия взглянула па Шеридана. Он находился в нескольких ярдах от нее — уже сидел верхом на своем верблюде и ничем не отличался от бедуинов, одетых в белые просторные одежды. Из-за пояса у него торчали кинжал с серебряной рукояткой и сабля, а на плече висел мушкет. В пустыне всегда следует быть вооруженным и готовым к внезапному нападению, будь даже сумасшедшим рабом или пророком. Здесь некуда бежать, негде скрыться. Шеридан не смотрел на Олимпию, беседуя с двумя кочевниками устрашающего вида, которые были приставлены к нему в качестве охранников.Сегодня в шатре он больше не проронил ни слова. Откинувшись на спину и закрыв глаза, с наслаждением затягивался дымом, пока по его затуманившемуся взору Олимпия не поняла, что он уже все на свете забыл — и ее, и охранников, и пустыню. Выражение муки исчезло с его лица, и он с безразличным видом смотрел на Олимпию, растянувшись на диване, обитом шелком.Вспомнив его безучастный, невидящий взгляд, Олимпия пришла в ярость. Как ей бороться с этим? Как она может надеяться достучаться до него, когда он каждый раз прячется за глухую стену, впадая в полное оцепенение, как только они остаются наедине? А теперь, когда он находится в сознании, ее ждут эти дурацкие носилки, в которых она вынуждена будет сидеть, словно мумия, до полуночи, пока караван снова не остановится на привал.Нет, Джулия не стала бы терпеть подобного издевательства.У носилок Олимпию ждали один из бедуинов и слуга. Всадник махнул рукой девушке и что-то крикнул, показывая на открытую дверцу носилок. Охваченная внезапной решимостью, Олимпия вызывающе вскинула подбородок и зашагала к ближайшему верблюду. Сбросив с себя чадру, она тряхнула головой, ее волосы рассыпались по плечам и спине. Девушка сердито глянула на ошеломленного подобным поведением араба, сидевшего верхом на одногорбом верблюде.— Слезай, — приказала ему Олимпия по-английски и показала рукой на землю.— О Аллах, — пробормотал тот, не сводя с нее глаз как зачарованный.Олимпия уловила шорох за своей спиной и поняла, что всадники тихо спешиваются, чтобы вмешаться в происходящее. Но девушка подавила в душе страх, припомнив, как Джулия обращалась обычно со строптивыми конюхами. Олимпия не стала терять лишних слов и, схватив свесившийся повод, потянула за него, заставляя верблюда опуститься на землю.— Нак! Нак! — Ей удалось издать гортанные звуки команды, которую она каждый день слышала от арабов.Верблюд жалобно взвыл и опустился на колени. Бедуин, сидевший у него на спине, завопил, протестуя против самоуправства Олимпии, и пнул верблюда ногой в бок. Тот снова начал подниматься на задние ноги, но Олимпия уже успела вцепиться руками в луку седла, а ногу закинуть на шею животному. И прежде чем верблюд встал на все четыре ноги, . она изо всех сил одной рукой толкнула всадника.Тот потерял равновесие скорее от изумления, чем от толчка. Верблюд начал быстро кружиться на одном месте, чувствуя, что висящий у него на боку человек тянет его за повод всем своим весом. Бедуин упал па землю, а Олимпия, ухватившись руками за попону, довольно неуклюже вскарабкалась в седло, поджала под себя ноги и, вновь надев чадру, чтобы защитить лицо от палящего солнца, повернулась к Шеридану.— Ну как? — спросила она.Вокруг стояла мертвая тишина, прерываемая только криками верблюдов и голосами ссорящихся где-то в конце каравана торговцев.Один из бедуинов начал громко смеяться. И хотя его никто не поддержал, но никто не стал и стаскивать Олимпию снова на землю.Сброшенный араб устремил на нее испепеляющий взгляд. Девушка вежливо кивнула ему и сказала:— Ла муакза.Этой фразе ее научил Салаидин, и она означала примерно следующее: «Надеюсь, я никого не обидела». Бедуин оглянулся на своих бесстрастно взирающих на все происходящее соплеменников, как будто ожидал, что они вмешаются. Но никто не тронулся с места. Араб сделал шаг по направлению к Олимпии, еще раз оглянулся вокруг и снова отошел.— Магхлисс. — пробормотал он и зашагал к лошадям.— Великолепный выбор! — похвалил ее Шеридан. Он подъехал к Олимпии, как только караван тронулся в путь. К ее удивлению, Шеридан улыбался. — Все считают, что ты слишком строго наказала беднягу, ограбившего недавно караван из Дамаска, ты отобрала у него верблюда эмира.Олимпия бросила взгляд на упряжь животного и только тут заметила, что она намного роскошнее, чем у остальных верблюдов. Очень скоро Олимпия сильно пожалела о том, что предпочла ехать верхом, так как при каждом движении, которое делал верблюд, она больно ударялась спиной о высокую спинку седла. Но зато Шеридан теперь ехал рядом с ней, а воздух был чистым, сухим и ароматным. Солнце уже село за цепь далеких гор, и горизонт окрасился в пурпурный цвет. На мгновение Олимпия ощутила радость бытия, хотя ее сердце сжималось от тревоги.Через несколько часов взошла луна, освещая серебристым светом белые отложения соли на поверхности бесплодной почвы пустыни. Мимо в жуткой призрачной тишине двигался караван — длинная цепь животных и людей. Молчание нарушали лишь конные бедуины, тихо переговаривавшиеся между собой, объезжая колонну вьючных животных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160