Все было из-за него, такого загадочного, неуловимого, недосягаемого. В этом было все дело.
Нет, нет, нет. Он был всего лишь средством добраться до цели, а она для него – неким предметом, обеспечивающим комфорт в пути. И теперь наступил конец их истории.
Кем же он все-таки был?
Пора остановиться, перестать думать о нем, думать о сексе, об их сплетенных телах…
В дверь постучали.
– Да? – Ее голос слегка дрожал. Кто это мог быть? Ответила женщина:
– Ваша ванна, миссис. Господин просил согреть для вас воду, прежде чем ушел нынче утром.
Значит, он не забыл о ней. Джорджиана спрыгнула с кровати и отперла дверь. Двое дюжих малых внесли медную ванну. За ними следовали две служанки и хозяйка гостиницы. Все они несли огромные кувшины с горячей водой.
– Поставьте их возле печной трубы, на приступочку, – скомандовала хозяйка, – чтобы ей было теплее. И поаккуратнее с водой. Ее мало, это большая ценность. Здесь у меня немного мыла и чистые полотенца для вас, миссис. В такую погоду вода остывает быстро. Так что распорядитесь ею с пользой.
Она не могла дождаться, когда они уйдут, но хозяйка медлила, не в силах скрыть свое любопытство. Наконец Джорджиана нарочито сильно хлопнула дверью, закрыв ее за хозяйкой и служанками, сорвала с себя абейю, схватила мыло и прыгнула в ванну.
Ах – вода горячая! Слава тебе Господи! Будь она благословенна! Именно тепла ей и недоставало. Она погрузилась в воду по самую шею и стала намыливать тело. Интересно, во сколько ему обошлась такая роскошь в этом холодном, похожем на склеп доме. Она ни за что не спросит его об этом. Достаточно и того, что он дал ей возможность насладиться горячей водой и ароматным мылом.
О да, она все знала о женской одежде. И все же была шокирована увиденным. Уродливое нижнее белье и корсет в придачу, сорочка, нижние юбки…
Этот корсет! Настоящее орудие пытки, но он все же втиснул ее в него. А эти кошмарные чулки! И негнущиеся дамские ботинки! Во всем этом она перестала ощущать себя женщиной, не говоря уже о том, что они были угрозой самой ее жизни.
– Так вот, значит, как должна выглядеть дочь моего отца, – тихо произнесла она.
Он тоже считал святотатством прятать такое тело в корсет и другие тряпки, но не сказал бы ей этого даже за все сокровища мира.
– Именно так должна одеваться настоящая леди, – сказал он уклончиво.
– Знала бы, что мне придется носить все это каждый день, не приехала бы сюда.
– Не падайте духом, миледи. По крайней мере вы не замерзнете и явитесь к отцу в приличном виде.
Даже во всех этих сковывающих движения тряпках она излучала сексуальность. И он с трудом сдерживался, чтобы не дотронуться до нее. Правда, мешал корсет. У него возникло яростное желание сорвать с нее все. Он уже забыл, как возбуждающе действуют нижние юбки. Надетые, разумеется, на соответствующее женское тело.
И чьей же достойной подругой она станет теперь? Он не должен об этом думать. Должен забыть обо всем, что было.
– Что еще мне придется вынести ради соблюдения этикета? – спросила она язвительно.
Он махнул рукой в сторону сложенной на кровати одежды: юбки цвета глины, блузки цвета янтаря и короткого жакета с капюшоном, тоже желтого.
Она с недовольным видом надела все это. Прелестно. Простенько. Но эти наряды буквально пригибали ее к земле, и ей казалось, что она уже пустила в нее корни. Она ненавидела эту одежду, ненавидела его. Ей хотелось немедленно вернуться в Вэлли. Он ни о чем не забыл: она увидела гребень, шляпу и небольшой чемоданчик. Себе он тоже купил европейскую одежду. Только поэтому она не стала скандалить. По крайней мере не одна она страдала. Он больше не был похож на разбойника, сына пустыни. Перед ней был обычный джентльмен, если не считать его опаленной солнцем кожи, резко контрастировавшей с белой рубашкой, темным костюмом и долгополым пальто.
– Ты стал Чарлзом Эллиотом, – пробормотала она, приводя в порядок волосы.
– А ты – дочерью благородного Генри Мейтленда, миледи. Итак, мы поменялись ролями.
Да, поменялись, думала она, все плотское исчезло под гнетом обязательств, налагаемых обществом. Такого она не ожидала.
Но Чарлз, судя по его виду, чувствовал себя в этой одежде неплохо, ему даже нравился его новый облик. А как же те вольные и бесшабашные дни и недели, что они провели вместе? Будь она в силах это понять, примирилась бы с неизбежностью.
Отбросила бы свой опыт в Вэлли, как сбрасывает кожу змея, и стала бы дочерью своего отца.
Но она отчаянно хотела снова стать шлюхой, его шлюхой, в самом сердце пустыни. И не ради плотских утех, они были вторичны. А ради того, чтобы быть рядом с ним, ее господином, ее повелителем.
Это единственное, чего она желала.
Но он собственными руками втиснул ее в эти проклятые тряпки, способные уничтожить все чувства и желания, будто специально для этого были изобретены.
Но он недооценил ее. Ничто не могло убить в ней жажды наслаждения. Ее чувственность могла пробиться через любую преграду, клокотала в ней и гудела днем и ночью, как барабаны Нгано, рвалась наружу. Даже сейчас, когда, стоя рядом с ним, она расчесывала волосы. И он это чувствовал. Атмосфера вокруг них накалилась до предела, казалось, еще немного, и произойдет взрыв, как на солнце.
Она взяла булавку и закрепила на макушке тяжелый узел волос.
– Через час есть поезд на Лондон, – сказал он с подчеркнутой холодностью. – Пора собираться.
– Я не хочу ехать.
Он почувствовал, как все в нем напряглось. Так легко сдаться на ее милость, капитулировать. Ну задержатся они на день, пусть даже на год. Какое это имеет значение? Зато ее тело снова принадлежало бы ему, и он смог бы им наслаждаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58