Два нападения… возможно, три, если считать ту ночь, когда по коридору гуляло «привидение». Или то была репетиция сегодняшней ночи?Он пытался выбраться из окутывающего его тумана, стремясь уцепиться за что-то реальное. Он лежал в кровати; в комнате было темно, но не совсем — в дальнем углу горела лампа.Он не чувствовал чьего-либо присутствия, но не могли же они оставить его одного.Или все-таки оставили?Беспомощный, раненый, одинокий, чтобы враг мог добить его раз и навсегда.Нет, стоп — какое-то движение в углу…Женщина…Нет, не Минна…Его самый вероятный противник…Он почувствовал, как проваливается… Как она и хотела, вниз, вниз, вниз…Нет, нет!Он выкрикнул это вслух. Он не сдастся, только не им… не своему врагу, не рукам, нежно ласкающим его… только не голосу, соблазнительному, как сам грех…— …Нет!.. — Он пытался ухватиться за ускользающее сознание, волей отвергать то, чего желало тело… — Нет!— Шшшш…— Нет!Он почувствовал, как всплывает из пучины беспамятства при помощи одной только своей решимости. Почувствовал свое тело… Не просто падение……Он слышал топающие шаги… Звон цепей……Нужно проверить, в чем дело, посмотреть, кому настолько не терпится с ним разобраться, что он решил применить детскую шутку…Выключился свет! Крадущийся в темноте враг…Нападение… сбил его с ног, бьет его, бьет, нужно уползти, не получается подняться на ноги…Наконец-то получилось… рядом с лестницей — и вдруг полетел вниз……Пропали к черту все инстинкты…Господи, болит каждая косточка…— …Не упал, — сиплый шепот. — Черт, не просто упал…И он снова потерял сознание.Экономка миссис Гейтс принесла бульон.Минна порхала вокруг кровати, то и дело поправляя покрывало и взбивая подушки. А Элизабет пыталась заставить Николаса поесть.— Ну, давай, Николас. Прошло уже два дня, и тебе надо набираться сил. Врач сказал, что все прекрасно заживает, кроме твоего настроения. Если ты не поешь бульона, я не позволю тебе читать газету, за которой специально для тебя сходил Питер.— Сначала ты его попробуй.— Ты уже вконец свихнулся на почве покушений. — Она поднесла ложку ко рту, подула на нее и отхлебнула. Затем выждала три или четыре минуты. — Видишь, я не умерла. Теперь ешь.— Я не упал.— Да, ты говорил уже несколько десятков раз, и мы все тебе верим. Ну, давай. Возьми ложку.— Черт. — Он взял ложку, потому что впервые за два дня почувствовал голод. Бульон оказался вкусным. Слишком вкусным. А Элизабет слишком хорошо выглядела.…Его самый вероятный враг… Он с жадностью выпил бульон.— Все. Я встаю.— Николас! Тебе нельзя. Врач сказал…— Врачу не обязательно беспокоиться о… — В последний момент он удержался. Он не мог себе позволить делать такие заявления. Он был один против всех, и, если он будет продолжать лежать, с ним смогут сделать все, что захотят. А отец Элизабет был особенно нетерпелив, чтобы что-нибудь предпринять… — Беспокоиться об управлении Шенстоуном, — договорил Николас. — У меня есть дела. Нужно проведать фермерские хозяйства. У меня была целая неделя на акклиматизацию, и теперь пора брать дела в свои руки.— Да. Конечно, — еле слышно проговорила она. — Пора брать в свои руки.— Я хочу взглянуть на счета Уильяма.— Конечно.На те бумаги, снова засунутые в коробки, которые все еще стояли у Элизабет под кроватью?— Замечательно, — сказала она и подумала: хорошо, что ей удалось просмотреть их незаметно от него. — Я попрошу Джайлса принести их тебе. Позже. Сюда, в постель. Ты сможешь просматривать их, не вставая с кровати. Уверена, там не будет ничего такого, что сможет расстроить твое пищеварение.— Я встаю.— Ну, хорошо. Но ты можешь просмотреть их и позже, когда ляжешь.— Сейчас.— Я попрошу Джайлса.— Спасибо.— Ты уверен, что ты справишься?Он почувствовал ноющую боль в пояснице и безжалостно задавил ее.— Да, Элизабет, ты можешь спокойно идти отдыхать.— Ну, и что мы имеем? — спросил Элизабет ее отец, когда она часом позже вошла в столовую.— Послушай, Фредерик, неужели ты не можешь помолчать хотя бы в течение пяти минут? — попросил Питер. — Ты испортишь нам весь ленч.— Он сейчас спустится на ленч, — сказала Элизабет. — Чтобы показать нам, что он почти здоров и что даже наша великолепная пятерка не в силах его остановить.— Он считает, что здесь сейчас есть его враги, — проговорил Виктор.— Так ты ему веришь? — спросил Питер.— Я верю в то, что кто-то ходил ночью по коридору, что он сильный мужчина, что отчего-то погасли все огни и что мы не знаем, что именно произошло.— Но Николас знает.— Главное — его ощущения, — заявил отец Элизабет. — Я лично ничего не слышал. А когда я проснулся, то обнаружил всех вас в темном коридоре и упавшего с лестницы человека.Питер поклонился ему, как будто представлял Фредерика суду присяжных.— У нас есть один надежный свидетель. Дело закрыто.— Значит, свидетельства очевидца теперь не являются доказательством? — входя в столовую и хромая, спросил Николас больным голосом.— Мы уже слышали твою версию, — сказал отец Элизабет. — И больше не хотим слышать ни слова.— Осужден и повешен без предъявления доказательств, — проговорил Николас.— Ты сделал с нами то же самое, — возразил отец Элизабет. — Повесил на всех нас ужасное обвинение.— Среди вас нет ни одного, кто не желал бы моего ухода.— Совершенно верно. Уходи. Прочь, — ожесточенно сказал отец Элизабет. — Позволь нам вернуться к той жизни, которой мы жили до тебя.— А какой жизнью вы жили? Твоя рука всегда была в кармане у Элизабет? Виктор, сколько денег она пожертвовала на твои цели? Мадам Минна жила за счет щедрости Элизабет. А Питер… ну, конечно, у тебя было все, что нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95