Джон подошел и без всякого усилия помог выйти.
– Ой, спасибо! Сейчас я только достану покупки. По дороге я заехала в супермаркет, где, собственно, и задержалась. Вам долго пришлось ждать?
– Нет, – брови его слегка нахмурились. – Хотя мне кажется, вам уже не стоило бы оставаться здесь одной. Раньше в этом не было ничего особенного. Но сейчас, когда…
– …я стала такой же необъятной, как дом, – попробовала закончить за него Элизабет, захлопывая дверцу и огибая машину. – Но это мой дом. Куда же еще мне ехать, как не сюда? – Она открыла багажник. – И к тому же я не одна. В двух милях ниже по дороге стоит ферма Споддингов. А у меня есть Сэм.
– Сэм? – тотчас насторожился Джон.
Она недоуменно посмотрела на собеседника, не понимая, что это его так встревожило. А потом догадалась. Марк как-то говорил, что он – единственный родной человек, который остался у Джона. Они были очень близки. И вполне естественно, что брату стало не по себе, когда он услышал о том, что в доме есть какой-то мужчина, ведь со дня смерти Марка прошло всего восемь месяцев.
– Сэм – это датский дог, по отцовской линии, а по материнской – Бог знает какая смесь кровей. Странно, что вы не видели его. Перед тем как уехать, я отпустила его побегать на воле.
– Вы продолжаете преподавать в Олбани? – спросил он, не давая ей взяться за сумки с покупками. – Ступайте в дом. Здесь довольно холодно. Тем более что солнце вот-вот сядет. Я сам все принесу.
– Вы останетесь поужинать? Я оставила на плите баранину. На двоих вполне хватит.
– К сожалению, я не могу задерживаться. Но с удовольствием выпью чашку кофе, если это не доставит вам беспокойства.
– Конечно, нет, – покачала она головой и начала подниматься. Отпирая тяжелую дубовую дверь, Элизабет обернулась к нему, и лицо ее озарила улыбка. – Вы даже не представляете, какое удовольствие мне доставит разговор с вами. Марк приезжий, и немногие знали, какой он был удивительный человек. И мне кажется, что после его смерти больше всего мне не хватало человека, с которым я могла бы поговорить о нем и который любил бы его так же, как и я.
Джон посмотрел на нее с тем же напряженным вниманием, какое она сразу успела отметить в нем.
– Я собирался тотчас поехать к вам. Но мне не дали разрешения.
– Как говорил Марк, вы почти всегда были в разъездах, и я решила, что и на этот раз вас тоже нет в Америке.
– Точнее не скажешь. – Джон достал пакеты с покупками. – И вот я здесь. Почему вы не идете в дом?!
Последние его слова походили скорее на команду. По его тону чувствовалось, что он привык отдавать приказы, которые безоговорочно выполнялись. В таком случае, кто же были те, кто не дал ему разрешения приехать на похороны?! Наверное, какие-нибудь шишки. Иначе они вряд ли бы могли заставить его делать что-то помимо его воли.
– Иду ставить кофе, сэр. – И, шутливо отдав честь, она шагнула в дом.
Во взгляде, которым он проводил ее, промелькнула теплота, смягчившая чеканные черты его лица.
– Знаете, Элизабет, я некоторое время служил в армии. Видимо, мне теперь никогда не вытравить из себя привычку командовать.
«Значит, – подумала Элизабет, – я угадала». Что неудивительно – под курткой угадывались широкие плечи и тренированное тело. И двигался он смело и решительно.
– А вам ее и не стоит вытравлять, – заметила она, оставляя дверь открытой, а сама прошла через холл в громадную кухню, которая тянулась вдоль всей стены дома.
Включив свет, Элизабет сразу потянулась к полке, где стояла кофеварка, в которую уже с утра она насыпала размолотый кофе, и тоже включила ее. Потом, встав на колени, чиркнула спичкой возле заранее сложенных дров. Пламя занялось в одну секунду. Выходя утром из дома, Элизабет в последнее время старалась все приготовить к возвращению. После целого дня, проведенного на ногах, сил хватало только на то, чтобы принять ванну и лечь в постель.
– Если вы скажете, куда все надо положить, я вполне справлюсь и с этим, – Джон Сэндел стоял в дверном проеме с тремя пакетами в руках.
– Поставьте сюда. Я потом разберу покупки. – Она вынула из пакетов только то, что надо было сразу убрать, и направилась к холодильнику. – А вы пока, если хотите мне помочь, можете достать чашки – они слева, на полке. Вам с молоком и сахаром?
– Нет.
– Я тоже пью без сахара. – Элизабет положила в холодильник яйца, молоко и масло. – Мне нравится кофе черный, как смертный грех. В последнее время мне приходится, чтобы не навредить ребенку, пить кофе без кофеина. И я соскучилась по настоящему бодрящему вкусу, от которого сразу крылья вырастают. – Разогнувшись, она машинально потерла поясницу. – Впрочем, учитывая, сколько я сейчас стала весить, потребовалось бы, наверное… – Она замолчала, увидев выражение его лица. – Что вы так смотрите на меня? Что-то не так?
– Нет, – Джон отвернулся, вынимая чашки и блюдца из шкафчика. – Просто подумал, какая вы красивая.
Элизабет, искренне удивившись, рассмеялась:
– Меня даже нельзя назвать хорошенькой. Наверное, вы были Бог знает где, вдали от городов и всякой цивилизации, и очень давно вообще не видели женщин. Где вы отсиживались? В Сахаре, наверное. Тогда вас стоит познакомить с моей соседкой – Сереной Сполдинг. Вот кто истинная красавица. Но если честно, то все равно спасибо за то, что поддержали расплывшуюся беременную даму. – Элизабет пересекла кухню и выключила кофеварку. – Снимите плащ и устраивайтесь за столом. – Она накинула на плечи мужскую куртку. – Я сейчас вернусь. Только позову Сэма. Ему надо поесть.
– Не думаю, что ему требуется напоминание.
– Обычно нет, – она слегка нахмурилась. – Не понимаю, почему он не встретил меня.
1 2 3 4 5 6 7 8