У вас есть помидоры? А, вот они! — И она с победным видом вытащила наружу большой помидор. — Возможно, я влюбилась в мужчину, который пишет такие замечательные вещи, еще до того, как вас увидела. И при этом, бог свидетель, с тех пор, как мы встретились, вы не сделали ничего, что оправдывало бы те безумные чувства, которые я к вам испытываю. Вы только ворчали и угрожали. Удивительно, что я не махнула на вас рукой и… — Она замолчала и резко повернулась в сторону Галлахера. Он смеялся. Не просто улыбался, а смеялся? отчего мрачное угловатое лицо его сразу преобразилось. — Я сказала что-нибудь смешное?
Галлахер молча покачал головой, в его глазах плясали веселые искорки.
— Вы говорили исключительно серьезно, причем я не мог понять, кому вы адресуете свою пламенную речь — мне или помидору. Все это было так забавно!
Мэнди радостно улыбнулась. Она чувствовала, как ее переполняет восторг. Великое приключение начинается!
— Между прочим, это очень хороший помидор. Хотите, я вам его нарежу?
Галлахер медленно покачал головой.
— А почему вы сегодня не ели?
— Я не хотела терять на это времени. — Мэнди открыла хлебницу и достала оттуда два кусочка ржаного хлеба. — Я в цейтноте.
— Что значит в цейтноте? — застыв на месте, спросил Галлахер.
— Я должна закончить свою работу самое позднее через три недели, — ответила Мэнди и тут же попыталась сменить тему. — А что за фильм вы сейчас снимаете?
— Это историческая драма о первых австралийских шахтерах, добывавших опалы. — Галлахер пристально посмотрел на нее. — Скажите, какого черта вы здесь делаете? Ведь не горными же работами вы занимаетесь. Без лицензии вы не имеете права на то, что найдете. И в то же время вы говорите мне, что часами работаете в шахте.
— Нет, я не занимаюсь горными работами. — Черт возьми, как жаль, что приходится уклоняться от прямого ответа. — Послушайте, я не могу вам этого сказать. Это не только мой секрет.
— А чей же еще?
Галлахер больше не улыбался, и Мэнди с горечью вновь увидела в его взгляде настороженность.
— Прошу вас, — беспомощно прошептала она, — поверьте мне. Я никогда не сделаю вам ничего плохого.
— Какого черта я должен… — Он оборвал себя и некоторое время молча глядел на нее, затем улыбнулся. — Там в холодильнике где-то есть салат из помидоров и сдобная ватрушка. Одного сандвича вам будет мало. Вы и так слишком худая. Разве ваш друг Джакто не заставляет вас есть?
Мэнди облегченно вздохнула.
— Джакто считает, что каждый должен следовать своим путем.
— По вас это заметно. — Он нахмурился. — В ту ночь, когда мы впервые встретились, вы работали в шахте?
— Да, — Мэнди кивнула. — Ночью прохладнее. Днем там иногда становится просто невыносимо. — Она улыбнулась. — Не беспокойтесь, я очень сильная. В свое время я и не такое выдерживала.
«Арнемленд, пороги Франклина — где она только не скиталась?» — подумал Галлахер.
— Деннис мне говорил. — Он покачал головой. — И зачем вам это нужно?
— А зачем вы объездили всю Австралию, снимая ваши документальные фильмы? — Глаза Мэнди сверкали. — В поисках разнообразия, в поисках приключений. Меня, кажется, никто не понимает, кроме Джакто и, может быть, моего отца. Но я уверена, что вы-то понимаете, о чем я говорю, Роман.
— Да, понимаю, — задумчиво сказал Галлахер. Ему внезапно захотелось обнять Мэнди и прижать к себе. Нежность, которую он ни к кому не испытывал уже много лет, теперь переполняла его.
Оживление во взгляде Мэнди сменилось неуверенностью.
— Почему вы на меня так смотрите? — растерянно засмеялась она. — Вы меня пугаете.
Улыбнувшись, Галлахер шагнул ей навстречу и осторожно погладил по щеке.
— Вас не так-то легко испугать, — мягко сказал он.
— Что-то случилось, да? — немного дрожащим голосом произнесла Мэнди. — Я вам начинаю нравиться. Теперь это не только секс.
Улыбка Галлахера стала еще шире.
— Секс все равно присутствует, но вы правы — случилось кое-что еще.
— Я вам нравлюсь?
Это еще слишком слабо сказано.
— Вы мне нравитесь.
— Слава богу! — с облегчением вздохнула Мэнди. — Я думала, что придется ждать гораздо дольше. Вы мне казались таким непробиваемым!
— Я вовсе не бесчувственный или непробиваемый, — медленно сказал Галлахер. — Разве что осторожный. Если бы я был бесчувственным, мне жилось бы гораздо легче.
— Но — вы многого бы лишились, — серьезно сказала Мэнди. — А мир лишился бы таких замечательных вещей, как «Исполнение желаний». Бесчувственный человек никогда бы не смог создать такой красивый и глубокий фильм. — Глубоко вздохнув, она нерешительно посмотрела на него. — Если можно, то давайте не будем прямо сейчас ложиться в постель.
— Прошу прощения? — широко раскрыв от удивления глаза, спросил Галлахер.
— Конечно, если вы настаиваете, я не стану противиться, но…
— С вами не соскучишься! — засмеялся режиссер. — То вы бросаете мне вызов, то через минуту готовы по первому зову прыгнуть ко мне в постель. — Его лицо вдруг стало серьезным. — Почему?
Мэнди вновь стало его жаль. Что же пришлось пережить Роману, что сделало его таким недоверчивым?
— Потому что я вас люблю, а если кого-то любишь, то не стоит себя сдерживать. Раньше я вела себя так потому, что боялась, что вы выбросите меня отсюда, как только удовлетворите свои желания. Но теперь все иначе, ведь я вам нравлюсь.
— Это очень опасная философия! — резко сказал Галлахер. — И как только, черт возьми, вы могли в меня влюбиться? Вы даже не знаете, что я за человек. Я, конечно, не стал бы нарушать свое обещание, но был полон решимости вас использовать.
— Я знаю, — просто сказала Мэнди. — Это не имеет значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42