– Ты взволнована. – К ней подошел Малик. – Тебе не под силу ухаживать за Алисой, да и не следует, я прекрасно бы справился вместо тебя.– А почему бы мне… – Она настолько погрузилась в свои безрадостные думы, что не сразу вникла в смысл его слов, а когда она поняла, что он имел в виду, предлагая ее заменить, то выплеснула на него весь бушевавший в ней гнев. – Ты считаешь, мои чувства настолько уязвимы, а душа так заплевана и ранена, что я не могу ухаживать за любовницей своего мужа?– Я не сказал…– Ты, как и все мужчины, видишь нас слабыми. Это вы сделали нас такими, высосав из нас всю силу. Вы пользуетесь нашими телами и оглупляете нас. Вы считаете правильным унижать нас и служить вам, рожать детей, а потом бросаете нас?– Я и вправду ужасный малый, – серьезно заметил Малик. – И глупая бестолочь. Я даже не помню о нашем ребенке и о том, как мы назвали его. – Малик хотел свести на нет серьезный разговор.Эдвина гневно сверкнула глазами.– Тебе прекрасно известно, что я не имела в виду… – Она прервала себя на полуслове, заметив вкрадчивое выражение на его лице, и не смогла сдержать улыбку. – Вельзевул.– Это был мальчик?– Это сатана, бог ядовитых мух. Так поначалу звали финикийское божество, как и всех детей, которых ты породил бы. – Улыбка сошла с ее лица. – Понимаешь, ты так весело ко всему относишься, что даже не придаешь значения моим словам.– Когда они обращены ко мне, я весь внимание. Но сейчас ты говоришь со своим мужем. – Он ласково улыбнулся. – Я не стану слушать твои ядовитые замечания, адресованные лорду Ричарду, а постараюсь снова развеселить тебя. Вдруг мне повезет, и ты рассмеешься. Эдвина, смех пойдет тебе на пользу.У него была такая обаятельная улыбка, что Эдвине казался он самым красивым мужчиной из всех, кого она когда-либо встречала в жизни. Его лицо озарялось мягким, теплым светом, словно солнцем, всходившим на востоке. Не в силах отвести глаз смотрела она на него, потом, спохватившись, с трудом оторвала взгляд от этого невыносимо прекрасного лица.– Пусть хохочут шуты в замках, – запоздало возразила она.– Можно, я стану твоим шутом, Эдвина? Разреши мне служить и услаждать твою жизнь. Я смогу, ты знаешь.Она взглянула на него и сразу же пожалела. Снова восход солнца. Ускорив шаг, она торопливо направилась к Бринн, упрямо глядя прямо перед собой.– Мне ничего не нужно от тебя. Я ничего не хочу ни от одного мужчины.– Мне по душе мысль о мальчике, но Вельзевул – неподходящее имя. Мы назовем его Малик, в мою честь.Мальчик, такой же красивый, как и этот человек. Она почувствовала внезапный прилив сожаления. Не к себе. Не за себя.– Что не так?– Ничего, – опустила голову Эдвина, спрятав выражение глаз за длинными ресницами. Он рванулся вперед и остановил ее.– Если я причинил тебе боль, то это вовсе не пустяк. Это очень важно.– Я бесплодна, – торопливо пояснила Эдвина. – И не донашиваю детей.– Виноват в этом только твой муж. – Он фыркнул. – Но если учесть, что у меня нет недостатков, то…– Что ты такое говоришь? На женщине всегда лежит вина.– В моей стране так не думают.– Ты не понимаешь. – Она выскользнула из его рук. Ее голос зазвучал хрипловато, в нем слышалась боль:– Они не живут. Они ненадолго становятся моими, но потом умирают.– Понимаю. – Его голос зазвучал мягче. – Позволь мне стать твоим другом. Разреши мне делить с тобой твои тревоги.Ей захотелось взять его за руку. Он не был похож на Ричарда: тот только и делал, что укорял ее и заставил стыдиться своего тела. Он никогда не горевал, когда умирали их дети. А у нее появлялся только тогда, когда мог снова насиловать ее тело.Эдвина почти поверила Малику. Однако она понимала, что нельзя быть с мужчиной и остаться свободной. А это новое чувство свободы пришло к ней с гибелью Редферна. Предложенный Маликом покой обошелся бы снова частичной утратой своего "я".Она повернулась и почти бегом кинулась к подножию холма, где стояла Бринн.– Алиса очнулась! – задыхаясь, выпалила она. Бринн, увидев выражение лица Эдвины, встревожилась:– В чем дело? Она не в себе?– Нет, она все хорошо осознает.– Малик… – понимающе заметила Бринн, оглянувшись.– Я сказала Алисе, что ты придешь к ней, – прервала ее Эдвина. – Потом позови меня, я посплю около нее. И ты тоже отдохни. Не только Алиса ранена.– Когда помогу всем здесь. – Бринн с беспокойством все чаще всматривалась в руины Редферна, в то направление, куда несколькими часами раньше умчался Гейдж с капитаном Лефонтом и солдатами. – Уже много времени прошло с их отъезда, правда? Пора бы им вернуться.Она беспокоится о норманне, поняла Эдвина. Бедняжка Бринн, как только у нее хватает сил обуздывать внутреннюю боль и противоречия! Едва Эдвина определила свой собственный путь, как у Бринн начались трудности.– Они преследуют Ричарда?Продолжая вглядываться в даль, Бринн кивнула.– Ты не сможешь взглядом притянуть его сюда, – мягко заметила Эдвина.– Знаю, – обернулась Бринн. – Какая я глупая!Она направилась к лежаку, на котором спала Алиса.Малик уже сидел возле Алисы. Эдвина не могла слышать, о чем они говорили, но смех Алисы до нее долетел. Ничего удивительного, его шутки могли бы, наверное, рассмешить и умирающего.Словно почувствовав на себе взгляд Эдвины, Малик поднял голову. Его лицо озарила радостная улыбка, он смотрел на нее с таким пониманием ее чувств, с такой готовностью помочь ей, что она вновь поразилась его неотразимости. Взглядом он звал ее, умолял подойти.«Слишком высокая плата, – одернула она себя, – непомерно высокая».
***
Гейдж вернулся в лагерь почти в сумерках. Жив! Бринн, увидев его, с облегчением вздохнула. Даже в надвигавшейся ночи невозможно было спутать его силуэт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99